Вера Камша: Млава Красная [пролог и первая глава]

Уточнять особого смысла не имелось, Лев Григорьевич писал толково и чётко, но Арцаков всё же спросил:

— Сам-то видел?

Штаб-ротмистр ответил уверенно: да, ваше высокопревосходительство, видел. В точности кто и сколько — не скажу, но резервы к французам подходят…

— По всему, подошли уже. — Донесение Забецкого перекочевало к ординарцу лишь с небольшой припиской: « Я тут их задержу, чем и сколько смогу, но шлите подкрепления как можно быстрее ». Соблюдать политес было некогда, объяснять очевидное — глупо. Государь и так разберёт, что Буонапарте решил ударить на стыке русских с пруссаками, разрубая пополам всю позицию союзников. Превосходная организация армии позволила императору французов скрывать свой замысел почти до самого конца: собранные для решающего удара резервы уже выходили на исходные позиции, а союзное командование, отвлечённое ложными атаками на обоих флангах, опасности всё ещё не видело. Арцаков перехватил поводья, заметил серьёзного кавалергарда и вдруг вспомнил себя двадцатилетнего у стен почитавшейся неприступной османской крепости. Как же его тогда тянуло в бой! Стоять и смотреть — это генеральское проклятье, молодость должна драться и не думать ни о чужих смертях, ни о своей, а великий князь Севастиан без отцовского приказа и бутерброда не скушает, не то что не атакует.

— Тауберт.

— Да, ваше высоко…

— Останетесь при мне. Разберусь и отправлю вас с ответом. Господа, едем к ладожанам.

Теперь выползающий из-за горки неприятель был виден просто отлично. Глядя на марширующие к его редутам густые колонны, Орлов всё сильнее укреплялся в своём решении. Не ждать, не ждать, опередить! Если нельзя стоять на месте и ещё больше нельзя идти назад, остаётся идти вперёд.

На покрытом копотью лице полковника ярко блестели злые светлые глаза, превращая князя то ли в арапа, то ли в оперного демона, но держался Орлов с невозмутимостью опытного картёжника. Это Колочков в карты не играл — ни средств не имея, ни склонности… Орлов по лицу приятеля читал, как по книге, — тот готов был грызть французов зубами, но не знал, с какой стороны кусать.

— Видишь? — хрипло сказал Колочков. — Лягушатники-то!

— Да, они весьма заметны, — согласился Сергий. — Мил-друг Аникита, а не ударить ли нам, пока они всей толпой разворачиваются да устраиваются?

— А и ударить! — Угренец стукнул кулаком о кулак. — Сейчас как слетим с горочки, как врежем, а там и подоспеет… кто-нибудь. Ты ж донесение посылал?

— Посылал. Мол, ждать нельзя, всё погубим. Значит, решили?

— Да.

— Не дожидаясь приказа?

— Куда, к чёрту, его ждать?!

— Ну, раз решили… Барабанщики!

Французы не успели пройти и половины пути до высот, как два русских полка устремились вниз по склону.

Орловский посланец попался Арцакову на полпути к редутам. Генерал прочёл короткую записку-донесение, чертыхнулся и дал шпоры коню. Привычная свита рванулась следом.

На холм они выскочили, когда батальоны ладожан уже спускались. Угреньцы без командира слегка замешкались, и князь, не меняя аллюра, резко свернул, послав дончака через разбитую телегу. Тауберт со своим Аяксом арцаковский маневр повторили, прочие догнали начальство уже среди строящихся колонн. Генеральский рык своё действие возымел. Не прошло и пяти минут, как Угреньский полк скорым шагом двинулся навстречу свежей вражеской пехоте. Лехи, и спасибо, что в этот раз не кавалерия.

— Если Буонапарте возьмёт Шляффхерде и прорвётся дальше, — Арцаков ожёг взглядом свиту, точно среди поручиков и штаб-ротмистров затесался сам Потрясатель Эуроп, — нас отрежут от пруссаков, и как бы любезные союзники не уподобились австриякам! Княжевич, пиши. Его василеосскому величеству. В дополнение к рапорту Забецкого.

— Стягивать сюда другие части корпуса опасно, — счёл своим долгом вмешаться начальник штаба. — Против них французы тоже начали атаку, приковывая к месту.

— Верно, душа моя. — Арцаков уже притушил вырвавшееся на мгновенье пламя. — Только растопыренными пальцами Буонапарте не бьёт, а кулак у него здесь, перед нами. Смотри-ка…

Генералы со своими трубами могли видеть и отсюда, но для обычных глаз было слишком далеко, и Тауберт отъехал поближе к редутам, восхищённо глядя в спину уходящей в бой пехоте: ну Сергий, ну орёл…

— Ротмистр! — Так, ясно… Князь поворачивается, сейчас придётся…

Из дымного мешка вырывается ослепительное солнце. Огромное, тяжёлое, жаркое, оно валится вниз на них с Аяксом. Вспышка. Грохот. Тьма. Звон… Тишина.