Егор Калугин - Спасти товарища Сталина! СССР XXI века

– Кто? – глупо переспрашивает он.

– Та девушка, – подсказываю я терпеливо.

– Которая? – недоумевает он совершенно натурально.

– В красной машине, – поясняю. – «Лада-Корвет»… она, верно?

Кажется, что подполковник сейчас задохнется от смеха, так силится он вдохнуть, выталкивает сквозь клокочущий хохот:

– Вы-пей… брому… Казанова…

Я сажусь в кресло и отворачиваюсь к окну, где плывет мимо яркий весенний город. На душе скверно.

Деев высаживает меня во внутреннем дворе здания Государственного подшипникового завода номер два, говорит примирительно:

– Ты там не тяни, Петров. Начальство ждет.

Я знаю, что ждет. Начальство всегда сидит в мягком кресле и только и делает, что ждет. Переживает, чтобы с рапортом не опоздать к Высшему, которому, в свою очередь, не терпится отрапортовать Верховному. Высшее звонит Начальству: «Ну как там твои орлы, мать-и-мать? Смотри у меня!» Начальство смотрит у Высшего и звонит орлам: «Ну что вы там копаетесь, олухи, мать-и-мать!» И каждый из них мечтает стать Верховным. Чтобы просто сидеть и наслаждаться ожиданием.

Смотрю на Деева долгое мгновение, хочется воткнуть ему в душу что-то язвительное, чтобы вспоминал сегодня перед сном, но злость неожиданно уходит.

– Сделаем, – говорю без выражения и хлопаю дверцей.

Иду, глядя себе под ноги, в подъезд. И хотя охранник знает меня не первый год, процедура обязательна – магнитная карточка пропуска к турникету, дежурная фраза из двух слов:

– Добрый день!

Приветствие охраннику – не дань вежливости. Говорить хоть что-нибудь обязательно. Анализатор голоса проверяет меня. И если в один прекрасный день мое приветствие не попадет в привычный спектр, этажом выше меня встретят крепкие ребята из службы безопасности.

Мой отдел на втором этаже здания завода, однако работа моя к подшипникам никак не относится. Я – технический эксперт Комитета государственной безопасности СССР. Помещение в конторе завода занято исключительно из соображений строжайшей секретности моей работы. Некоторое время отдел состоял из меня одного. Однако мне придали недавно одного белобрысого краснодипломника, Степана Голумбиевского. Молодого амбициозного ученого с перманентной трехдневной небритостью, считающего, что именно так и должен выглядеть современный советский интеллигент. Как при этом его щетина остается в трехдневном диапазоне – для меня загадка. Может быть, он и бреется каждое утро, но стоит слишком далеко от бритвы?

Охранник на лестничной площадке второго этажа провожает меня прищуренным взглядом. Видимо, мой голос не изменился, и анализатор выдал мне «зеленый свет».

Магнитная карта к считывателю, щелчок электрозамка.

– Приветствую вас, коллега! – приподнимается в кресле белобрысый тип в таких же, как у меня, роговых очках и в белом лабораторном халате.

Хотя носить халат на службе необязательно, нашему отделу спецодежду не выдают, но краснодипломник считает, что именно так необходимо выглядеть в рабочее время. У него множество странных убеждений и комплексов. Бутерброд он обкусывает с обеих сторон, как он утверждает, для баланса и эстетики. Читает только классическую литературу и речи товарища Сталина, остальное напечатанное на бумаге именует пренебрежительно макулатурой. Еженедельно по выходным посещает кинотеатр вечерними сеансами, просматривая новинки проката, и по понедельникам доводит меня до головной боли критическими заметками о современных картинах и упадке реализма в киноискусстве.

– Держи, – передаю ему ноутбук.

Голумбиевский молниеносно подключает кабели, трещит кнопками клавиатуры.

Некоторое время слежу за его манипуляциями и, убедившись, что данные в умелых руках, опускаюсь в свое кресло. Толкаю мышку, чтобы оживить компьютер. Вспышка дисплеев. Привстаю, щелкаю кнопкой чайника. Закуриваю.

Корвет. Зачем мне нужно увидеть ее еще раз – не знаю. Никогда не будет между нами ничего общего. Это не уныние, не депрессия и не заниженная самооценка. Трезвая и голая, как куры в магазине, правда. Прекрасная леди в последней модели «Лады» и засекреченный технарь в пропахшем табаком старом свитере. Но мысли круг за кругом возвращаются к ней. И пока они щекочут теплыми волнами душу, я иду на должностное преступление.

Ломаю базу данных КГБ СССР.

Сканирую данные по слову «Корвет», непроизвольно постукивая от нетерпения сигаретой по краю пепельницы. Безрезультатно. Агента с таким кодовым обозначением не существует. Меняю параметры сканирования. Результат тот же. Есть Фрегат – лысоватый, сутулый бухгалтер, нелегал в Австрийском оккупационном секторе, работает на фирму «Альштенауф», поставлявшую медицинскую вату Бундесверу. На «Фрегате» военно-морская тематика в кодовых обозначениях агентов заканчивается. Начинаю просмотр личных дел женщин, но в скором времени понимаю бесполезность этого занятия – придется просмотреть несколько тысяч фотографий. Единственное, что нас связывает с Корветом, – общая операция по скачиванию данных из компьютера Объекта с внутренним кодом три-ноль.