Евгений Костюченко: Зимний Туман - друг шайенов

Гончар успел отрастить аккуратную бородку клинышком. В высоком цилиндре, в черном длинном сюртуке, под которым сиял алый шелковый жилет, он был похож на респектабельного юриста или профессионального картежника. Сегодня его пояс не оттягивал патронташ, и тяжелая кобура с неизменным кольтом не натирала ему бедро. Нет, на этот раз он приехал в Денвер безоружным. Разве можно считать оружием миниатюрный "ремингтон" тридцать второго калибра, который к тому же покоился на самом дне элегантного кожаного саквояжа?

Он прошелся вдоль невысокого забора, поигрывая тростью. Навстречу ему, с корзиной, полной зелени, шла Росита, служанка Фарберов. Она удивленно повернулась к нему, когда Степан приподнял свой цилиндр и поклонился:

— Чудесный день! Как поживаете?

— О, мистер… Мистер Такер, сэр! — Негритянка не сразу вспомнила новое имя Стивена Питерса.

— Вы не могли бы передать профессору Фарберу, что я собираюсь нанести ему визит? Мне надо уладить кое-какие дела в Денвере, и примерно через час я к вам загляну.

— Да, сэр. Конечно, сэр. — Росита наклонилась к корзинке, поправляя пучок лука, и произнесла, не шевеля губами: — Хозяйка сейчас дома, мистер Стивен, вам незачем болтаться целый час на улице. И маленькая хозяйка тоже дома. Они будут так рады, если вы зайдете прямо сейчас.

— Я пройду через сад, — так же тихо ответил Гончар.

Он и не собирался болтаться на улице. Полчаса ему пришлось провести в банке, еще минут двадцать ушли на посещение обувного магазина. Выяснив, сколько зарабатывают продавщицы и какую обувь предпочитают покупатели, он спустился к реке и по набережной дошел до сада, который примыкал к особняку Фарберов.

Стоял конец октября, и сад был усеян золотыми и медными листьями. Шагая между черных стволов, Степан с наслаждением дышал горьковатым воздухом. "Настоящая золотая осень. Эх, как хорошо сейчас в Павловске", — подумал он и остановился.

Павловск? За годы, проведенные в Америке, он впервые вспомнил о своем прошлом. Странно. Почему именно Павловск? В своей прежней жизни Степан Гончар любил побродить по лесу с двустволкой, любил погонять на машине, но посещения парков вовсе не были его любимым занятием. "Старею", — подумал он, вороша тростью горку листьев.

За деревьями виднелся кирпичный особняк с портиком над белыми колоннами. Степан вышел к его заднему крыльцу, где на лужайке разместилась небольшая беседка и качели. Жильцы пансиона были, как правило, людьми семейными, и лужайка, видимо, предназначалась для детей. Но сейчас на качелях сидела Милли, которая наверняка считала себя очень взрослой.

Увидев Степана, она не перестала раскачиваться; а, наоборот, оттолкнулась ножкой от земли посильнее. Ее длинная зеленая юбка шуршала на лету, и черные волнистые волосы развевались, выбившись из-под шляпки.

— О, мистер Такер! — воскликнула она с насмешливой улыбкой. — Как поживаете, сударь? Извините, что не могу прервать свое очень важное занятие!

— Не стоит прерывать. Надеюсь, ваша матушка примет меня без доклада?

Она зацепилась носком за траву, чтобы остановить качели, и Гончар помог ей, схватившись за цепь.

— Нас никто не видит и не слышит, — сказала она. — Стивен, почему ты так долго не приходил? И что за козлиная борода? Ты стал похож на доктора.

— Не любишь врачей?

— Да кто их любит! Пойдем, мама тебя ждет. Нет, почему ты так долго не появлялся?

— Две недели — это не так долго.

— Да? Шестнадцать с половиной суток — это не две недели! Я уже думала, что ты в Мексике. Возьми меня под руку. Не уезжай в Мексику, хорошо? Отец говорит, что ты мог бы купить там ранчо. Но это же так ужасно — провести всю жизнь среди скотины и кактусов! Так что не уезжай.

— Красивое у тебя платье, — сказал он, чтобы сменить неприятную тему.

— Ты тоже нарядился, как на прием к английской королеве. А я больше люблю походную одежду. Вообще, мне по душе жизнь в поле. Я бы хотела всю жизнь провести с папой в экспедициях. Или, как ты, кочевать с шайенами.

— Вот этого не надо.

— Почему? Думаешь, я такая неженка? Думаешь, я слабее твоих подружек?

— Ты не слабее. Но кочевая жизнь хороша только летом. А когда наступает зима, лучше жить в городе.

— Ненавижу города. Тесно мне в городе. А тебе?

— Маршал-Сити — какой же это город? Две улицы, три дома. Да и Денверу еще далеко до настоящего города. Вот если бы мы жили в Чикаго, в Нью-Йорке…

— А там, откуда ты родом, — перебила Милли, — там есть большие города?