Дмитрий Калюжный - Зона сна

— Насчёт этих я бы как раз менее всего беспокоился. Mon papa, полковник русской армии, меня очень хорошо просветил. Особенность национального отношения к воинской дисциплине у этого скифского сброда в том, что к ночи они тут все будут пьяны как кролики.

Анжели оказался прав: не только само воинство, но и его атаман по прозвищу Пугач к ночи едва держались на ногах. Последний не побрезговал навестить их лично. В избу он вошёл не один: человек пять в разномастных одеждах ввалились вслед за ним, все в дымину пьяные.

— Ну что, мусьюшки? — спросил атаман, весело сверкая чёрными глазами. — Пойдёте со мной, ампиратором российским, на Яик?

— Oui, monsieur! — ответил старший офицер, пожав плечами: куда, мол, мы денемся…

— Ну и молодцы! Жалую вам вина по чарке, чтобы не замёрзли!

Ампиратор со свитой удалились, держась за стены и косяки, а пленникам принесли бутыль и корзину с хлебом. «Вином» оказалось мутное пойло местного производства — впрочем, довольно крепкое. Пить его никто не стал. Хлеба поели, а что не съели — попрятали по карманам.

К двум часам ночи во всей станице не осталось ни одного трезвого человека. Часовые дружно храпели у порога. Их закололи без малейшего шума и забрали оружие. Никаких проблем не возникло и с лошадьми: несколько их, осёдланных, понуро бродили по станице, потеряв своих всадников; кроме того, то тут, то там стояли подводы, в которые тоже были запряжены лошади. Французы разделились на три группы и спустя час встретились за околицей, в заранее оговорённом месте. Удалось по подводам набрать и оружия, и продовольствия, и даже некоторое количество денег — знакомых медных монет с изображением императора Петра Фёдоровича.

Сердце Эла бешено колотилось. В то, что опаснейшее предприятие может быть совершено с такою лёгкостью, ему не верилось. Этими сомнениями он не преминул поделиться с Анжели.

— Это же Россия, друг мой! — захохотал француз, подставив лицо ветру. — Страна чудес!

— Куда мы скачем? — спросил Эл.

— В Турцию! Получать обещанный гонорар.

— Но ведь предприятие наше не удалось?..

— Отчего же? Мы выполнили то, что должны были, — доставили царственную особу в Мозырь. Потом царственную особу доставили и в Россию. А то, что это другая особа, случилось не по нашей вине, не так ли?

Поймали их под Таганрогом: казачий разъезд в три десятка сабель окружил группу французов и заставил сдаться. К вечеру их доставили в расположение большого отряда русских войск. Навстречу им вышел высокий костлявый немец лет тридцати в потрепанном мундире.

— Кто ви есть? — спросил он, оглядывая пленных.

— Vous voyez le malheureux… — начал Марсель.

Лицо немца сморщилось, как от зубной боли.

— Я полковник русской армии Иван Михельсон, — сказал он с жутким акцентом. — Извольте говорить по-русски. В крайнем случае по-немецки, тогда я вас пойму.

Марсель в двух словах поведал ему об их злоключениях: были-де захвачены казаками в Польше, вероятно для выкупа, привезены на Дон, услышали о готовящемся мятеже, бежали. Временами он как бы нечаянно переходил на французскую речь — чтобы товарищи поняли, о чём он говорит, и не сбивались в своих показаниях, ежели их будут допрашивать поодиночке.

— А что же вы делали в Польше, господин француз?

— Ехал к своему отцу, господин полковник! — ответил Марсель глазом не моргнув.

— А кто ваш отец?

— Полковник русской армии Анжели, господин полковник!

— А ты, братец, что соврёшь? — повернулся полковник к Элу Маккензи.

— А я вообще немец, — сказал тот, стараясь, чтобы голос звучал как можно убедительней. — Горный инженер. Ехал в Россию работать на екатеринбургских заводах. По контракту. Был, как и эти господа, похищен русскими казаками.

— Ладно. А вы кто будете?

— Эти офицеры не говорят по-немецки, господин полковник! — встрял Марсель. — И по-русски тоже!

— Хорошо. Их что же, тоже всех похитили казаки?

— Так точно, господин полковник! Мы волею случая все остановились в одной корчме под Мозырем, поужинали, легли спать. Вдруг шум, стрельба… Ворвались казаки и всех захватили спящими. Предводителя этих господ вовсе застрелили, верно я говорю?

Марсель повторил последнюю фразу по-французски. Старший из офицеров взглянул на полковника, закивал, сделал страшные глаза, изобразил жестом пистолетный выстрел, потом свои глаза закатил — типа помер.

— Ну что ж… — Полковник Михельсон не спеша набил чёрным табаком трубку, высек искру кресалом, раскурил и сделал глубокую затяжку. — Добрынин!