Сергей Шкенев - «Попаданец» на престоле

А еще прибытие бани — верная примета к наградам. Летом перед вручением гвардейского знамени приезжала и вот сейчас. «За отвагу» непременно очистится, не иначе, вот нутром чую. Мне и Мишке. Вот наводчику, тому не меньше «Красной звезды» — батарейная аристократия, им без орденов вообще никак.

— Паша, ну ты идешь? — боевой товарищ заглядывает в землянку и хитро подмигивает одним глазом. Второй вчера прямой наводкой подбили соседи-самоходчики.

Вот всем хорош Мишка, но, по-старорежимному выражаясь, пагубная страсть к трофеям его когда-нибудь погубит. Зачем нужно было тот брезент экспроприировать? Приди к ихним ремонтникам с полной фляжкой, так сами отдадут. Нет же, обязательно попятить, и никак иначе. Ну и заработал в рыло, заполучив вместе с фингалом почетное прозвище.

— А, Кутузов, заходи!

Я в землянке один — законопатили чуть ли не под арест по причине болезни. За полтора года ни единой царапины, а тут свалился с обыкновенной простудой. Так, ерундовина пустяковая, но горло перехватило, и в левом виске будто черти горох молотят. Ангина, как фельдшерица сказала.

— Опять бредишь? — Варзин обиделся за Кутузова. — Тут как к человеку, а он…

Смешно. Когда Мишка обижается, то становится похожим на немца с плакатов Кукрыниксов. Не знаю чем, но похож. Да он и так на вид истинный ариец — наверняка в пехоту не взяли из-за того, что свои могут перепутать и шлепнуть под горячую руку. Недаром же особист косится. Долю с трофейного шнапса берет, но все равно косится.

— Да ладно, чего ты, Михаил Илларионович! — Смеяться больно, а не смеяться нельзя.

— Одевайся, меня старшина прислал. Наши все помылись, только заразных в последнюю очередь запускают. — Варзин многозначительно покрутил перед носом свертком с чистым бельем. — Горячей воды литров сорок осталось, будем как их сиятельства буржуйские графы отмокать.

— И откуда у тебя, товарищ коммунист, такая тяга к роскошной жизни?

Мишка не смущается:

— Смотри! Фрицевское пойло! Генеральское, не меньше.

Разматывает приготовленные в баню подштанники и показывает пузатую бутылку с золотой каймой по краю этикетки и синими буквами названия.

— Дай-ка сюда… — Приходится вставать и поворачиваться к свету. — Ага, точно генеральское. «Мартель Кордон Блю» тридцать второго года. Виноградники Бордери.

— Не знал, что ты по-немецки сечешь.

— Да там на французском.

— Это все из тех снов, Паш? — В глазах у Варзина любопытство и предвкушение. Если скажет, что опять брежу, — дам во второй глаз.

Сны… почти две недели ночных кошмаров, заканчивающихся всегда одинаково: я просыпаюсь от собственного сдавленного хрипения, хватаю воздух саднящим горлом и сижу потом до утра, боясь заснуть. И неважно где, в окопе ли в землянке или просто привалившись спиной к колесу «катюши», — стоит задремать, и они приходят. И меня опять убивают, задушив каким-то разноцветным шарфом.

Мишке о шарфе не рассказываю — в лучшем случае сочтет сумасшедшим, в худшем же… А вот об остальном можно. Он сначала не поверил, решил, что разыгрываю, но потом как-то разом перестал смотреть с жалостью, будто на деревенского дурачка, и увлекся. И требует все новых и новых историй. После войны, говорит, книжку нужно написать, как товарищ Толстой. Ну, это, конечно, загнул… где я, а где Алексей Николаевич? Да и интересного не очень-то много — дворцы видел, кареты, войска в старинном обмундировании, похожие на оловянных солдатиков, баб в пышных платьях с почти голыми титьками… Прям так и есть — тряхнуть чуть-чуть, и выпрыгнут из низкого выреза точно в руки. Еще с королем французским разговаривал у него же дома. Король не понравился. Королева, кстати, тоже. Не так, чтобы совсем страшная, а не легла душа, и все тут.

Каждую ночь в голове кино крутится и каждый раз новые фильмы показывает. Хорошие такие, цветные… Жаль только, заканчиваются одинаково — бьют чем-то тяжелым и душат шарфом. Не к добру это. Убьют меня скоро, чувствую.

— Так ты мыться пойдешь? — Мишка обрывает неприятные воспоминания тычком в бок и забирает бутылку с коньяком. — А то я один. И потом тоже…

Этот может и в одиночку, такая вот натура вологодская — что водку пить, что фрицев бить… везде поспеет.

— Погоди, Миш, сейчас иду. Внутри что-то… ну понимаешь.

— Очень понимаю! — Варзин ухмыльнулся и зачастил, окая так, что даже мне, волгарю, завидно стало: — Чего не понять-то? Когда меня с колхозу по спине мешалкой погонили, оно тоже в грудях аж стеснение выходило.