Уолтер Миллер - Гимн Лейбовичу

Если бы он покинул великопостное бдение посвящения даже на короткое время не из-за серьезной болезни или не по приказу святого отца, то это рассматривалось бы как ipso facto 17отречения от праведной жизни в качестве монаха Альбертианского ордена блаженного Лейбовича. Брат Франциск предпочел бы умереть. Таким образом, он стоял перед выбором: или обследовать опасное подземелье до захода солнца, или провести ночь в этой норе, вне своего убежища, и просыпаться в темноте от воя. Волки уже доставили ему немало ночных страхов и волнений, но они все же были существами из плоти и крови. С существами из менее плотной субстанции он предпочел бы встретиться при свете дня. Хотя скудный дневной свет еще проникал попадал в подземелье, солнце уже склонялось к закату.

Обломки, провалившиеся в убежище, образовали большую кучу, достигавшую начала ступенек. Между камнями и потолком оставалась только узкая щель. Он лег на живот, просунул в нее ноги и двигался так, пока не ощутил на крутой осыпи какую-то опору. Идя навстречу неизвестному, так сказать, задом, он нащупывал ногами опору и постепенно опускался вниз. Время от времени, замечая, что факел угасает, он останавливался и наклонял его вниз, давая возможность пламени вновь распространиться по дереву. Во время таких остановок он пытался оценить опасность вокруг и внизу. Но видно было очень мало. Он находился в подземной комнате, но по крайней мере треть ее объема была заполнена обломками камней, некогда скатившихся в отверстие: они покрыли весь пол, разбили те несколько предметов меблировки, которые мог видеть Франциск и, вероятно, полностью засыпали остальное. Он увидел ряд покореженных металлических ящиков, они тоже были наполовину засыпаны щебнем. В дальнем конце комнаты виднелась металлическая дверь, судя по петлям, она открывалась наружу. И она тоже была почти полностью засыпана камнями. На ней еще можно было разобрать остатки надписи, нанесенной с помощью трафарета:

ВНУТРЕННИЙ ЛЮК

ИЗОЛИРОВАННАЯ СРЕДА

Очевидно, комната, в которую он спустился, была только прихожей. Но то, что находилось за «внутренним люком», было завалено несколькими тоннами камня. Эта среда была действительно надежно «изолирована», хотя и другим способом.

Завершив спуск к подножию кучи и убедившись, что прихожая не таит в себе никакой реальной угрозы, послушник внимательно осмотрел дверь при смутном свете факела. Под трафаретными буквами «внутренний люк» была поврежденная ржавчиной надпись помельче:

«Внимание! Этот люк следует герметизировать лишь после того, как весь личный состав будет на месте, или до того, как будут выполнены все меры безопасности, предусмотренные техническим руководством CD-V-83A. После герметизации люка давление воздуха внутри убежища поднимается до двух фунтов на кв. дюйм 18 выше уровня барометрического давления, чтобы свести к минимуму заражение воздуха. Загерметизированный люк может быть автоматически открыт с помощью системы сервомоторов только в следующих случаях:

1) когда внешняя радиация упадет ниже опасного уровня;

2) когда система воздушной и водной очистки выйдет из строя;

3) когда запасы продовольствия будут исчерпаны;

4) когда автономные источники энергии иссякнут. Дальнейшие указания смотри в CD-V-83A.»

Брат Франциск был несколько обескуражен словом «Внимание!», но решился продолжить исследование, не касаясь двери. Чудотворные устройства древности были далеко не безопасны, о чем свидетельствовали своим предсмертным вздохом многие любители раскопок.

Брат Франциск обратил внимание на то, что обломки, пролежавшие в прихожей в течение веков, были темнее и грубее наощупь, чем те, которые выцвели под пустынным солнцем и песчаными ветрами, прежде чем попасть сегодня внутрь подземелья. Одного взгляда на камни было достаточно, чтобы определить, что «внутренний люк» был завален не сегодняшним камнепадом, а за много веков до возведения аббатства. Если «изолированная среда» убежища и хранила в себе Радиоактивные Осадки, то дьявол, очевидно, не открывал «внутренний люк» со времен Огненного потопа, который был перед Упрощением. И если они удерживались металлической дверью столько столетий, подумал Франциск, то не было оснований опасаться, что они могут просочиться сквозь нее до святой субботы.

Его факел догорал. Найдя в куче обломков ножку стула, он поджег ее, и та загорелась тусклым пламенем. Затем он стал собирать куски сломанной мебели, из которых разжег надежный костер. При этом он неустанно пытался понять, что означает древняя надпись: «Жизнеобеспечивающее убежище от радиоактивных осадков».