Юлия Остапенко: Новелла по мотивам серии «Тираны». Храм на костях

В голосе монаха прорвались нотки истеричности, и он в припадке бешенства рванул горловину рясы, да с такой силой, что она треснула, обнажая впалую волосатую грудь, на которой рядом с крестом болталась вожделенная фигурка.

Изображавшая птицу. Снова птицу. Но не ласточку на этот раз, а воробья.

Не двигаясь с места, ни слова не говоря, Родриго расстегнул камзол, расшнуровал воротник сорочки и показал Доминико Танзини своего паука.

Танзини разинул рот, как выброшенная на берег рыба, да так и остался стоять.

Мичелотто тем временем, пользуясь образовавшейся паузой, потихоньку отволок многострадального висельника к выходу. И вправду, пора было уже предать беднягу земле, он это заслужил. А Родриго был не прочь остаться с Танзини наедине. Похоже, им многое предстояло обсудить.

Брат Доминико первым нарушил молчание.

— Вы тоже... — начал он, словно не в силах поверить. — Папа Римский...

— Именно поэтому я папа римский, — без улыбки сказал Родриго. — И я бы не сказал, что прыгнул чересчур высоко, глядя на тебя, который метит ни много, ни мало — в Господа Иисуса.

— Я не мечу! — воскликнул монах. — Бог свидетель, во мне нет никакой гордыни.

— Снова лжёшь. Гордыня есть в каждом, кто облечен властью. А ты себе присвоил больше, чем власть земную — ты овладел смертью. Дьявол не дышит тебе в лицо по ночам, а, брат Доминико?

— А вам? — огрызнулся тот.

Они смотрели друг на друга всё так же враждебно. Родриго испытывал смешенные чувства. С одной стороны, казалось, что единственное, как он должен поступить сейчас — убить этого дерзкого монаха, забрать его фигурку и книги. Но с другой стороны, это всегда успеется. Возможно, монах знает намного больше, чем Родриго опасался. И что-то из этого может быть полезным.

Родриго медленно обвёл рукой разбросанные по часовне книги и свитки.

— Всё это, — сказал он, — зачем? Что ты здесь изучаешь? Предметы?

— Артефакты. — Неохотно ответил монах. — Августин называл их так.

— Как к тебе попала эта книга? И фигурка?

— Я же не спрашиваю, как к вам попала ваша.

Родриго вздохнул. Монах оказался не только дерзок, но и упрям. Впрочем, он прав. Не важно — как. Важно — что с этим теперь делать.

— Неизвестный труд Блаженного Августина. Почему ты не явился с ним в Ватикан? Тебя бы осыпали почестями за такую находку.

— Почестями, как же. Плетьми бы меня осыпали. За ересь. Мне недвусмысленно дали это понять.

— Кто?

— Один аббат, которому я по глупости решил довериться. Он прочёл трактат Августина и пришёл в ужас. Попытался отнять его у меня. Сказал, что эта книга подрывает авторитет Августина, подрывает сами устои церкви. Что это мерзость, мракобесие, идолопоклонство. И самое скверное, — добавил Танзини, помолчав, — что он совершенно прав.

Родриго бросил на книгу, которую всё ещё держал в руке, любопытный взгляд. Если в ней действительно описана сущность артефактов, их происхождение, влияние на окружающий мир — то да, это куда ближе к оккультизму, чем к схоластике. Это, бесспорно, ересь. И как римский папа он был обязан искоренить её в самом зародыше. Задушить. Уничтожить, чтобы ни одна живая душа не узнала.

Возможно, так он и поступит. Позже.

— Но ты не послушал аббата. Так? Ты сбежал вместе с этой книгой и своим артефактом. Каков его дар? Оживлять мёртвых?

— Скорее возвращать души. Ненадолго.

— И ты превратил этот великий дар в фарс...

— Нет! — вскинулся Танзини: казалось, само это предположение задело его до глубины души — Нет. Напротив. Я решил сделать изучение этого удивительного явления делом всей моей жизни. Те люди, что привозят мне мертвецов, оставляют щедрые пожертвования. На эти средства я раздобыл некоторые другие книги, вот. — Он торопливо развернулся к аналою, выставляя на обозрение папы целую груду бумаг. — И, конечно, взятки. Меня уже трижды пытались задержать, один раз — убить... не считая сегодняшнего, — закончил Танзини вполголоса.

Родриго неприятно улыбнулся.

— О, это всего лишь мой друг дон Мичелотто. Ты, наверное, слышал о нём. Он мирный человек и не причинит тебе зла, если только ты не будешь мне врагом. Ты ведь мне не враг, брат Доминико?

Танзини как будто поколебался. Потом принял решение.

— Разве может монах быть врагом наместнику Святого Петра? — изрёк он.

— Очень дипломатичный ответ, — кивнул Родриго. — Хотя, думаю, ты понимаешь, что здесь и сейчас не имеет никакого значения, что я папа, а ты простой монах. Значение имеет только то, что...