Валерий Большаков - Преторианец

– Ничего, – спокойно сказал Сергей, – найду!

Он взял на руки тело Авидий и понес в дом. На аллее его встретил понурый Киклоп.

– Отдал? – спросил Сергей.

– Кушают… – вздохнул Киклоп.

– Возьми ее и отнеси в ту крипту… Слышал, что сказала Авидия?

Киклоп кивнул и принял драгоценную ношу. Единственный глаз великана заблестел, смаргивая искристую каплю.

– Это Мир-Арзал, – тихо сказал Эдик.

Лобанов обернулся. Все его друзья стояли рядом – и Эдик, и Гефестай, и Искандер. Объезжая расходившихся христиан, подъезжали сникшие Акун и Кадмар, Уахенеб и Регебал.

– Я знаю, – по-прежнему спокойно ответил Сергей. – Они все умрут. Сегодня.

Похоронное шествие, провожавшее прах Траяна, торжественно двигалось по улице Виминальских ворот. Впереди шагал десигнатор – распорядитель похорон, сопровождаемый дюжиной ликторов в темно-серых тогах. За ними топали ликторы императора, а сам Адриан, сопровождавший урну с пеплом умершего, покачивался в паланкине, на бугристых плечах восьми нубийцев, черных и могучих, как духи пустыни.

Музыканты извлекали из погребальных флейт звуки тоскливые и нудные, но музыку забивал плач и вопли плакальщиц в траурных одеждах.

Преторианцы шли двумя плотными шеренгами, отгораживая носилки принцепса от многотысячной толпы. С тыла обоих императоров, живого и почившего, прикрывала тысяча легионеров, ветеранов Дакийских, Парфянских и прочих войн, развязанных драчливым Траяном. Легионеры несли золотые венки, дарованные городами империи.

За легионерами шествовали жрецы – авгуры с загнутыми посохами; фламины Юпитера, Марса и Ромула, Флоры и Помоны, с митрами на головах; двенадцать салиев в расшитых туниках, стянутых военными бронзовыми поясами, в багряных трабеях, со щитами и жезлами; гаруспики – гадатели по внутренностям; фециалы – жрецы, объявляющие войну и заключающие мир; арвалы – жрецы Цереры; целомудренные весталки в белых покрывалах с пурпурной каймой.

Весталок догоняли семь жрецов-эпулонов, децемвиры сивиллиных книг, тридцать курионов и двенадцать понтификов в пышных латиклавиях.

Валом валили сенаторы, всадники, матроны, патрицианки, простые граждане и легионеры, вольноотпущенники и рабы.

Лобанов вел гладиаторов параллельно улице, пробираясь дворами. Протиснуться даже в переулки было невозможно – толпа, охочая до зрелищ, забивала все свободные места, портики, ступени, ниши, торчала на заборах, высовывалась из окон…

Лобанов скакал и посматривал в редкие просветы, улавливая то крышу паланкина, то качавшиеся штандарты, то фасции ликторов.

– Бесполезно! – крикнул Гефестай.

– Давайте сразу на форум Траяна! – решил Сергей.

Они поскакали вдоль гигантской аркады акведука Марция. Сергей самому себе напоминал не слишком толкового робота, выполнявшего несложную программу, – править конем, с холодной настойчивостью высматривать врага и ни о чем не думать. Он замертвел, заледенел, на душе было погано – паршивей некуда. Погрузиться с головой в тоску и отчаяние мешало дело. И хорошо, что исполнение долга и жажда мести сочетались! Сергей искривил губы в страшненькой улыбке – покойся с миром, Авидия Нигрина! Я справлю по тебе тризну, я уничтожу всех до единого! И Гая Авидия, и Квиета, и Мир-Арзала – всех! Ни одну падлу хоть из того, хоть из этого времени не пожалею!

У Санквальских ворот четверка с ходу врезалась в гущу сражения – купленные Квиетом ауктораты – вольнонаемные гладиаторы, резали преторианцев.

– Эдик! – крикнул Сергей. – Искандер! Слева!

– Так точно!

Не растратив силы с утра, Лобанов рубился остервенело, отмахиваясь от бывших своих коллег, выбравших сомнительную славу гладиаторов, калеча, убивая сразу и добивая тех, кого сделал калекой. В одном из преторианцев он узнал Луция Мединия. Тот поприветствовал Лобанова и пал от руки пронырливого ауктората, худого и прыщавого типчика. Сергей бросил коня на худого и с размаху удалил тому прыщи. Вместе с головой.

– Бей! Бей! – орали ауктораты, наседая двумя группами по пять человек и зажимая преторианцев в клещи.

– Pollice verso! – вопили преторианцы, рубясь на два фронта.

Четверка Лобанова изменила соотношение сил. Гефестай шинковал гладиаторов, как шеф-повар капусту, – опускал меч, вздергивал и приговаривал:

– Это за папу! Это за маму!

– В грудинку тебе! – орал Эдик, ухайдакав одного, разворачивался и добавлял: – А тебе в филей, с-сучок замшелый!

Разбив одну группу, четверо друзей объединились и «доработали» оставшихся в живых.