Роман Злотников: Генерал-адмирал. Война

Ближайшим союзником России на Балканах являлась Сербия. Но сербы всегда были себе на уме — это я помнил еще и по покинутому мною будущему. И во времена Советского Союза Тито вел независимую политику, являясь едва ли не пятой колонной Запада среди стран социалистического содружества, и после сербы вспоминали о славянском братстве, только когда непомерные амбиции заводили их в глубокую жопу, откуда они не могли выбраться самостоятельно. А все остальное время сербы считали себя великой нацией, с которой все априори должны считаться. И даже когда мы за них таки подписывались, часто бывало, что сербы сдавали назад, и не подумав согласовать свои телодвижения с теми, кого еще сутки назад жарко именовали «братьями». Но при всем при этом они были и славянами, и православными. То есть как ни крути — своими. Просто с ними надо держать ухо востро и помнить, что предают-то как раз свои, а не чужие. Чужим ты уже заведомо не доверяешь, поэтому шанса предать они не имеют…

— …А что по этому поводу думает господин премьер-министр? — долетел до меня голос Николая.

Я отвлекся от своих мыслей и дернулся, собираясь подняться на ноги, но император махнул мне рукой, позволяя отвечать сидя.

— Ну, я считаю, что нам надо сделать заявление, — произнес я и замолчал.

Все переглянулись. Именно об этом пятнадцать минут вещал Сазонов. Это что, всё? Но я продолжил:

— Вот только я бы не старался ясно выразить позицию России по этому конфликту… То есть надо, конечно, заявить прямо и твердо: мы крайне сожалеем, что православные народы уничтожают друг друга в тот момент, когда у них имеются давние и сильные враги. Но вот о том, какую из сторон в этом конфликте мы поддерживаем, а какую считаем виновной в его возникновении, я бы умолчал.

— Но как же так? — взволновался Сазонов. — Информация, которую мы получили по дипломатическим каналам, ясно показывает, что инициатива в развязывании этого конфликта принадлежит Болгарии…

— Ну и что? — спокойно спросил я.

— Но Сербия — наш давний и верный союзник!

— То есть ее участие в Балканской войне… вернее, в Первой балканской войне — это не что иное, как выполнение Сербией своего союзнического долга перед нами? — уточнил я.

Сазонов смутился. Я вздохнул:

— Господа, насколько я понимаю, все здесь уверены, что большая война не за горами. И нам с вами предстоит приложить максимум усилий для того, чтобы Россия подошла к этой войне не только максимально подготовленной, но еще и в составе такой коалиции, которая, во-первых, в этой войне победит, и во-вторых, позволит России после войны занять такие позиции в мире, которые дадут ей возможность серьезно усилиться. Это кем-то оспаривается?.. Хорошо. Так вот, я считаю, что нам в данный момент следует перенять манеру англичан и в первую очередь задуматься над тем, что России выгодно, а не что предписывают нам те обязательства, которые мы на себя приняли. Все наши так называемые союзники между прочим за время действия союзных договоров уже как минимум по разу предприняли действия, направленные во вред России.

— То есть вы предлагаете отказаться от уже заключенных договоров? — ехидно осведомился Сазонов.

— Я предлагаю взять пример с союзников и поставить в первую голову интересы страны, — спокойно ответил я. — При этом я рассчитываю на вашу помощь и совет в том, как это сделать таким образом, чтобы у наших союзников не было повода разорвать заключенные договоры и, более того, не возникло желания превратиться из наших союзников в наших противников. Поскольку я считаю вас, Сергей Дмитриевич, большим специалистом в своем деле, а ваши советы — ценными и необходимыми.

Тут Сазонов слегка смутился.

— И все же, — вернул разговор в конструктивное русло император, — что ты предлагаешь, дядя?

— Я предлагаю подготовиться к тому моменту, когда народное возмущение вынудит царя Болгарии Фердинанда Первого отречься от престола.

Все ошеломленно уставились на меня. Николай тоже взирал на меня с нескрываемым удивлением. Как — желать, чтобы государь, самодержец и помазанник Божий, был свергнут грязной толпой? Да что он такое говорит?! Да такое даже произносить кощунственно!

— Правильно ли я понял, дядя, что вы призываете нас поддержать болгарскую революцию? — холодно спросил Николай, перейдя на вы.

— Да ни боже мой! — всплеснул я руками. — Скажете тоже, государь. Просто… — я сделал максимально одухотворенную рожу, — я верю в то, что болгарский народ помнит, кто принес ему свободу от османского рабства, и он будет возмущен попыткой втянуть Болгарию в войну на стороне Тройственного союза. А Фердинанд Первый — честный человек и, я думаю, приложит все усилия, чтобы помочь своей Родине, я имею в виду, естественно, не Болгарию, а Австро-Венгрию. Вот тогда конфликт между государем, который, как вы помните, не является плотью от плоти своей страны, а навязан нашей сестре Болгарии извне, и братским нам болгарским народом будет неминуем. А в этом случае наибольшую выгоду из ситуации извлечет тот, кто окажется к ней лучше всех готов, не так ли? — Я замолчал.