Михаил Гвор: Меч

— Не-а, — честно признался Новик. — Нам сложные вероятностные задачи интересны. Чем сложнее, тем лучше!

— Тогда давайте усложним начальные условия. Предположим, что к вятичам пришли люди из сопредельного мира. Примерно такого, как наш. И самое главное, пришельцы, знающие, как развивались события без их участия. Как изменится вероятность такого союза? В какую сторону, так сказать, качнется?

Глаза близнецов загорелись предвкушением.

— А что они знали?

— Понятия не имею, что знали или могли знать, — «признался» Ждан. — Я их только что придумал. Возможно, знали все, как дела без них обстояли. А возможно то, что знаем мы. Или еще меньше, но умели то, что мы. Можно и разные расклады сосчитать. Не сильно я вас нагружаю?

— Нет, что ты! — радостно воскликнул Новак. — У нас же вся основа есть. Только данные пришельцев ввести. Первую возможность [3] Возможность — здесь: вариант за месяц посчитаем. А остальные — еще за неделю.

— И еще, — добавил Лютый, — дайте мне ваши расчеты. Я в знатницах поинтересуюсь. Что розмыслы скажут, кто силен в вероятностях…

Приходит вечер. И вновь корчма заполнена до отказа. Нет ни одного свободного места. Отдыхает честной люд, расслабляется после дневных забот. Почему не пропустить по кружечке меда в дружеском кругу, да не узнать последние новости и своими не поделиться?

— Говорят, Угрюм, вы в том году яблоки земляные сажали, от русинов полученные?

— Картошка? Было дело.

— И как?

— Ты что, Первак, до сих пор ее не пробовал?

— Так где ж я попробовать мог? — удивляется собеседник.

— Тю! То в прошлым летом ее лышень Голодуповка да Волчья Сыть сажали. А нонешним — многие. И мы не дурнее других! Да хоть здесь! Красава! Принеси нам картошечки жареной!

— Мигом, дядя Угрюм!

Дочка Зубаря исчезает на кухне и возвращается с двумя тарелками, доверху наполненными светлыми ломтями с поджаристой корочкой. Угрюм расплачивается, выкладывая по одной монетке на протянутую ладошку.

— По две куны миска?! — удивляется Первак.

— Ешь, — усмехается Угрюм. — Угощаю.

— Разбогател, что ли? — не спешит бородач пробовать дорогущее блюдо. — С чего? Ежель, конечно, не тайна?

— Ну разбогатеть не разбогател, но с голоду не помрем. Ей, картошечке, спасибо! Да князю и дружине русинской, что диво такое привезли, да нас, глупых, попробовать уговорили! Да ешь, говорю!

Первак осторожно отправляет в рот первый ломтик незнакомого яства…

— Нет, ну ты послушай, а! Я ж ему говорю, что ж ты, пигалиц малолетний, тятьке делом заниматься мешаешь! Видишь, посчитать надо, сколько зерна на посев оставить, а остальное на всё время поделить. Оттого ж зависит, сколько лебеды в хлеб добавить! А он мне, мол, то не дело, тятя, а так, на три мига развлечение. И ведь посчитал, паршивец! Я уж думал, придется вожжи брать, чтобы не хвалился понапрасну. А он и в самом деле за четверть части справился!

— Верно малец сосчитал, а Осока? Или ошибок напустил?

— Так в том и дело, что верно. Я ж до самого утра проверял да пересчитывал. Зернышко в зернышко! Это что ж получается, а? Яйца курицу учат? Разве дело то? Нет, ну хоть ты скажи, Зубарь, то дело?

Корчмарь неохотно поворачивается к спросившему:

— По мне, так и у мальцов поучиться не вредно, коли есть чему. Пригодится. А что княжьи люди детей учат, то дело хорошее, я тебе еще когда говорил. Только ты у нас ничему не веришь, все на зуб пробуешь. Смотри, Осока, русины детей еще и бою оружному учат! Про вожжи забывать придется, а то сам промеж глаз схлопочешь. Или промеж ног коленом. Их жестоко учат, бают: «Для врага правил нет!» Впрочем, тебе же работы меньше!..

— Судиша, — ноет булгарин, — имей совесть, мы же старые товарищи! Сколько я тебе товара возил! И арабского, и ромейского. И цены всегда честные давал! Что ж ты грабишь меня совсем?! Где это видано, куна за наконечник! Ты ж вдесятеро цену задрал!

— Ты говори, да не заговаривайся, — степенно отвечает купец, — те, что десяток за куну идет, нашим не чета. Почитай, такого железа и нет нигде больше. Мо-но-по-ли-я у нас! Слышал такое слово?

Торговый гость грустно качает головой.

— Слыхал, когда за море ездил… Греки — они мастаки такие пакости выдумывать. Шоб их, сволочей, перевернуло да покрышкой прикрыло!

Судиша пренебрежительно машет рукой: темнота, мол, твои греки, и продолжает:

— Ладно, тебе, как старому товарищу, отдам за девять кун десяток.