Роман Буревой - Мечта империи

— Пару слов о сегодняшнем поединке, доминус Вер, — обратился к нему молодой репортер.

Юний Вер не успел ничего ответить, как заговорила Вилда:

— Почему распорядители ставят против тебя в поединках слабаков вроде Красавчика, а против Авреола — сильных, таких как Кусака?

«Ну вот, началось», — гладиатор посмотрел на Вилду, и ему сделалось скучно, во рту появился неприятный привкус, будто Вер съел что-то несвежее.

— Красавчик, Кусака… Их имена начинаются с одной буквы, и точно так же они равны по силе. Напоминаю: счет в личном поединке — десять к одиннадцати в пользу Кусаки. Это потому, что его зовут Кусака, — Вер сглатывал после каждого слова, но мерзкий привкус не проходил.

— Но все же этот счет в пользу Кусаки, — не унималась Вилда.

— Что ты скажешь о шансах Авреола стать победителем Аполлоновых игр? — поинтересовался ее собрат.

— У каждого есть шанс. Допустим, меня раздавит на улице таксомотор, Варрона убьют, а Клодия отравится — тогда шансы Авреола возрастут.

— Ты считаешь себя талантливым, Вер? Говорят, что ты лишний среди гладиаторов. — Вилда поправила черепаховые очки, которые тут же сползли на самый кончик остренького носа.

— Значит, я исполняю лишние желания. Вер прошел в стеклянные двери гостиницы. Два охранника раскинули мощные руки. Репортеры остановились, наткнувшись на них, как прибойная волна на камни. Но пена бессмысленных криков еще обдавала спину гладиатора. В просторном атрии с двумя рядами беломраморных колонн с бронзовыми капителями царили прохлада и тишина.

— Обед в номер, — приказал Вер, беря из рук служителя ключи. — Через час. А сейчас лишь пол-амфоры сока. А ты не собираешься сделаться гладиатором, приятель? — Служитель отрицательно мотнул головой. — Жаль. Я бы научил тебя, как падать на песок, чтобы меч противника не выбил зубы.

Мальчик-рассыльный поднес ему венок из бледно-голубых и пурпурных роз.

— Это от служителей «Императора».

Вер поморщился — ему не хотелось принимать венок. В нем он будет походить на педика из Субуры. Но, с другой стороны, отказаться — значит оскорбить людей, искренне им восхищавшихся. Он взял венок и надел на голову.

Номер в гостинице он всегда занимал один и тот же — на двадцатом этаже, дверь с золотыми знаками «XL». Из окна открывался прекрасный вид на форум Траяна. Но сейчас Вер не стал по своему обыкновению подходить к панорамному окну, чтобы полюбоваться из окна сверканием новой позолоты на крыше реставрированной после землетрясения базилики Ульпия. Лишь мельком он глянул на

статую Траяна, которую заходящее солнце обвело красным контуром. А глянув, в который раз подумал, что Траяну-завое-вателю воздвигли грандиозный памятник. А Деция — спасителя Империи — удостоили всего лишь триумфальной арки. И подарили ему имя завоевателя Траяна. Людская логика не поддается никаким объяснениям. Как и воля богов.

Когда Вер оставит арену, он сделается философом, потому что ни к чему другому он не пригоден. Не идти же в сенат, как Элий.

Вер сбросил одежду и прошел в ванную. Круглая чаша с черно-белым узором по ободку, вделанная в мозаичный пол, была уже наполнена прохладной водой. Вер погрузился в ванну и лежал неподвижно, созерцая мозаичное панно на стене. Обнаженная Венера с роскошными золотыми волосами до земли выходила из морской пены. Художник явно подражал Апеллесу. Вер набрал полные пригоршни воды и брызнул на мозаику. Капли потекли по бледно-розовому телу, оно заблестело, как блестит юная кожа в лучах солнца.

После купанья Вер растерся жестким полотенцем и, завернувшись в персидский черно-красный халат, отправился в комнату. Обед должны были уже принести. Он не ошибся — стол был накрыт. Но в номере, в удобном кресле, покрытом леопардовой шкурой (разумеется, подделка, но очень искусная), сидела гостья. На первый взгляд женщина показалась Веру необыкновенно красива той зрелой роскошной красотой, которая всегда привлекала гладиатора. Ей было немногим более тридцати, но двадцатилетние красавицы показались бы рядом с нею дурнушками. На гостье была вышитая стола из золотистого шелка по моде этого года и черная кружевная вуаль.Одна золотая вышивка стоила как минимум пятьсот сестерциев. Гладиаторов любят приглашать на пиры богатые и красивые женщины, особенно когда речь идет о нарушении закона. Вер уселся в кресло напротив неизвестной гостьи, демонстративно распахнул халат.

Надменная красавица бросила равнодушный взгляд на обнаженное тело и сказала сухо: