Александр Быков: Стылый ветер

Офицер удивленно ухмыльнулся и, еще отхлебнув, продолжил:

— Цель путешествия? Какие везешь товары? Уплачены ли пограничные пошлины? Бумаги, какие есть, предъявляй.

— Ограбили меня турки, когда в Сараеве был. Домой возвращаюсь. Вот все, что осталось. — Густав выудил из-за пазухи клочок истрепанного пергамента и аккуратно расстелил его на столе.

Еще раз удивленно ухмыльнувшись, офицер стал читать, усердно водя по пергаменту пальцем.

— Податель сего, Адольф Самуэль Густав Везер, является моим представителем в деле выкупа или обмена плененных христиан... По... Пре... Подпись неразборчива... Значит, работорговлей промышляешь?

— Что вы, сударь мой! Что вы! Здесь же ясно написано. — И Густав стал водить по пергаменту своим грязным ногтем, напирая на неразборчивое «Пре» в конце. — Вот. Господин Алан Портивельде из Магдебурга дал мне эту бумагу и средства для вызволения... Он этот, как его... Филантроп. Человеколюбец то есть. Добрейшей души человек... Эти двое — из плена турецкого. А потом янычары...

«Ну почему он к нам привязался? Что плохого мы сделали? Святая Инквизиция. Словно чует он что-то... Знать бы, что инквизиторы помогут мне разобраться, вернуться домой, а не поволокут на костер... Этот Хорват вроде не такая скотина, как Шульц. Может, рассказать ему про Старика, про то, что я не отсюда?.. Хоть кто-то же должен мне помочь!» — подумала Ольга.

Солдаты тем временем расселись вокруг бочонка и стали кружками черпать пиво. После третьей кружки взгляд офицера подобрел.

— А ты, Хорват, хорошо, это, с пивом придумал... Ну, Везер, рассказывай, как тебя в Сараеве янычары били. — И Шульц придвинул Густаву кружку с пивом. Тот отказываться не стал.

Один из солдат, поглаживая иссиня-черные усы, свисавшие подковой, подсел к Ольге, предлагая ей пива.

— Нет, — закачала она головой.

— Ладно тебе, красавица. Мы ж не турки. Окажи уважение. — Одна рука его уже обхватила Ольгу за талию, а другой он все подсовывал ей кружку к губам, не обращая внимания ни на ее испуганное «нет», ни на удары локтем.

— Матиш!.. Мы и правда не турки, — окликнул его Хорват. — Пей лучше пиво. Или вон того толстяка угости.

Франко жадно смотрел, как пиво вливается в чужие глотки. Но он не был симпатичной девицей, не говорил по-немецки и, судя по виду, вполне мог уговорить пол-бочонка.

— Разве что у почтенного найдется что-нибудь к пиву, — пригладил усы Матиш. — Твое сало, Хорват, мы почти все съели. А Отто... Ик... За добрую закуску наверняка запросит с нас еще талер.

— Была у нас похлебка, но до вас ее всю того. Вот разве что хлеб остался. Да вот, старуха капусты потушит, — развел Шварц руками. — С мясом у нас плохо.

— Угощайтеся, господа. Только пива плесните. — Франко достал из-за пазухи заветную курицу.

За столом произошло заметное оживление. Снова разлили пива, теперь уже взяв в долю и толстяка. Только Густав посмотрел на него, как на предателя.

«Они, кажется, грызутся из-за каждого куска еды. И как еще не прибили друг друга?» — пронеслось в голове у Ольги.

— Так, стал быть, вы ловите кого-то?

— Верно, толстяк.

— Франко. Так меня все зовут.

— Да, Франко, — кивнул головой Хорват и зачерпнул еще пива из бочонка. Сперва себе, а потом и всем остальным, кроме офицера... Бравый Шульц уже спал на сене в углу, опершись спиной о скамью и неестественно запрокинув голову назад. — Да. Мы ищем одного человека. Отто знает уже, мы ему рассказывали в прошлый объезд.

— Да, да. — Отто закивал головой и потянул руку с кружкой к бочонку. Седые волосы прилипли к его вспотевшему лбу, а взгляд был уже водянисто-счастливый. Гретта посмотрела на него неодобрительно и ушла за перегородку. Ее сыновья тоже отправились спать, хлебнув лишь по кружке.

— Вот, — Хорват ласково хлопнул хозяина по спине, — не видел, говорит, никого. А этот злодей, Дроуб Фельцах, он же Карл Готторн, он же Жозеф Вальден, он же... совращает невинные души. Проповедует на площадях. Многих уже склонил в кальвинскую ересь. Говорит, конец света, мол, скоро. Пророчествует. Творит колдовство и порчу. Один глаз его зелен, другой — карий. Лицом благообразен, но когда пророчествует, то словно скрючивает лицо ему злая сила. А ходит всегда опершись на посох... Видали ли вы такого? — Хорват отхлебнул пива, чтобы смочить горло, и продолжал: — А коль увидите, то не вздумайте с ним даже спорить... Весьма учен и коварен. И даже многие образованные люди обмануты им. А еще другие зовут его Старый Ходок. Ходит он по стране, сея смуту. А потом чудеса всякие за ним — одно другого страшней.