Александр Быков - Стылый ветер

— Хоть ты помолчи! — всплеснула руками жена. — И так тошно. Зачем пугаешь больного? Связался с ним, так надо лечить. И не принимай его слова близко к сердцу. Он же бредит. Ты разве не видишь?

— Страшно-то как. Неужели теперь Сатана действительно здесь, среди нас? — Себастьян смотрел на изможденное, измученное постоянным беспокойством лицо Конрада, словно в нем надеясь найти, увидеть ответ. — Неужели все-все, что мы делали, — зря?

Конрад спал. Во сне он шагал по пыльной летней дороге, и легкий ветерок, дувший в спину, взметал у него из-под ног поднятую шагами пыль. В левой руке у него был посох, а в правой... Не было ничего, даже самой руки. Но не было уже ни боли, ни страха. Не было бессильной злости и захлестывающего душу ужаса. Столько времени прошло! Он уже смирился. Привык. В конце концов, это была всего лишь рука... Осталось только ощущение собственной бесполезности, брошенности. Жить по привычке... Только потому, что не хватает смелости и сил одним ударом оборвать эти бесконечные никчемные дни. Что из того, что он был прав в каждый момент своей жизни? Кому теперь легче от того, что он и сейчас повторил бы все, даже зная, к ЧЕМУ это его приведет? Что лучше: адский огонь или бессмысленная, унылая жизнь в безвременьи, в мире, отданном во власть Сатане?..

На холме кто-то стоял.

«Я постараюсь вернуться... Я люблю тебя... Разве не ты мне так говорил? — Она улыбнулась. Словно все принимая и все прощая. — Я-то, дурочка, поверила. Жду тебя до сих пор. Даже такого... Пусть без руки, не беда. Конрад, миленький, ты только останься в живых, только приди. Я ведь молилась за тебя все это время...»

Себастьян проснулся от того, что Эльза тронула его за плечо. Он, кажется, так и задремал над ложем больного, взяв его за руку. За окном занимался рассвет.

Эльза пощупала Конраду лоб.

— Иди поспи, — улыбнулась она, обняв мужа. — Я подежурю.

— Как по-твоему, он выкарабкается?

— Да. Жар спадает. Ты, кажется, вытянул его... за левую руку.

— ...Но можем ли мы считать свое дело теперь завершенным?

Ветер срывал слова с губ Матиша.

— Не знаю, — буркнул Милош. Он отошел от могилы на пару шагов и любовался теперь делом рук своих.

Поверх наложенных горкой камней вызывающе торчал толстый осиновый кол.

— По-моему, вы это зря, — почесал небритый подбородок Ульбрехт Бибер. — Вполне достаточно того, что у Старика отрублена голова. Да к тому же он в пояснице был разрублен почти пополам. Осиновый кол в сердце — да за подобное надругательство над трупом у нас в Линце…

— Как ты можешь судить? У вас в Линце ни черта не понимают в подобных вещах...

— Вы похоронили Цебеша. Хорошо. Душа колдуна теперь не будет преследовать ни нас, ни местных жителей, ни того храбреца, что сумел рассечь его саблей, — упорно продолжал Бибер, — но с чего вы взяли, что он был упырь?

— Да ни с чего. Просто на всякий случай. У нас в Крайне всех колдунов так, на всякий случай, хоронят, — пожал плечами Милош. — Это же очевидно, что колдун вполне может подняться вампиром.

— Да... Этот-то кровушки нашей попил, — вздохнул Матиш, пригладив свои черные, с проседью, усы. Его взгляд был задумчиво устремлен вперед. — Понимаете... Это еще не конец. Мы должны всех их найти.

— Кого «всех»? — поднял брови Бибер.

— Дружков Цебеша. Тех, кто скрывался от нас вместе с ним... Марию, кучера, албанцев... Это все звенья одной цепи. Дело так и не раскрыто. То, что мы засвидетельствуем смерть Старого Ходока и привезем его голову в Зальцбург, нам, конечно, зачтется. Но потерю Марии они нам не простят. Вы и сами прекрасно знаете, что за человек кардинал Джеронимо Ари. То, что от него последние пару дней нет никаких инструкций и писем, еще ничего не значит. Я не удивлюсь, если, вернувшись в Маутендорф, мы узнаем, что он лично едет сюда.

— Ну это вряд ли, — покачал головой Ульбрехт. — Но спросить он с нас спросит.

— Так вы что же, — поежился Милош, — считаете, что нам необходимо продолжить погоню? Ведь Мария удрала на юг. Если ее нет в Каринтии, а она наверняка там не задержится, то это уже вне пределов нашей юрисдикции. Венецианская инквизиция, равно как Тирольская, Миланская и любая другая к югу от Альп, подчиняется уже непосредственно Генеральной Консистории и Папе. Ехать как частные лица?..

— Иного выхода не вижу. — Матиш Корвин решительно сжал губы. — Миссия возложена на нас Великим Инквизитором Австрии. К тому же они убили Хорвата. Этого я так оставлять не намерен.

— Но там мы не сможем... — Ульбрехт осекся, — точнее, не будем иметь права арестовать их.