Дмитрий Дашко - Штрафники 2017. Мы будем на этой войне

Задав еще несколько вопросов, следователь процедил:

— Статью пятьдесят первую Конституции [27] Статья 51 Конституции РФ устанавливает: 1. Никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом. 2. Федеральным законом могут устанавливаться иные случаи освобождения от обязанности давать свидетельские показания. разъяснять?

— Не надо, — проворчал Алексей.

— А че так? — усмехнулся Самохин.

— Знаю я ее, учился на юриста.

— Ага. Наслышаны мы про таких юристов. Понтов выше крыши, а знаний — курам на смех. Где учился-то?

— В СФУ.

— О-о! — насмешливо протянул следователь. — Вы там все понтовитые в Сибирском федеральном университете. А как же. Ну-ну.

— Я и не понтуюсь, — ответил Леха.

— Тогда, может, тебе не надо разъяснять и твои права по статьям сорок шестой и сорок седьмой [28] Статьи 46 и 47 УПК РФ устанавливают, кто признается подозреваемым и обвиняемым. Уголовно-процессуального кодекса? — криво улыбнулся старший лейтенант. — Их тоже знаешь?

— В общих чертах.

— Ну, тогда распишись вот здесь.

Следователь придвинул к Чечелеву лист бумаги, ткнув пальцем в несколько мест, где Леха поставил подпись.

— Адвокат-то будет? — усмехнулся он, возвращая бумаги.

— Я за него, — изобразил улыбку Самохин.

— Понятно. Так, может, вы и судья сразу?

Старший лейтенант досадливо цикнул уголком рта:

— Вот тут нет. А жаль. Меньше бы возни было. Ну, хватит обмена любезностями. Рассказывай, по делу.

— А смысл? — спросил Леха, горько усмехнувшись. — Все и так ясно.

— А ты расскажи-расскажи, мне интересно послушать, как ты все это повернешь. Кстати, за что в штрафбат попал?

— Командира своего со злости чуть не застрелил.

— Вон оно как… — с показушным прискорбием вздохнул Самохин. — Ну давай, продолжай.

Алексей рассказал все, как есть, опустив только свое нахождение в бункере с женщинами. По его мнению, это никак не способствовало смягчению ответственности.

Следователь что-то записывал, задавал уточняющие вопросы. Когда дело дошло до эпизода с нахождением в разрушенной квартире, где парни укрывались от оп о зеров, старший лейтенант весь преобразился. От ленивого, скучающего офицера ничего не осталось. Перед Чечелевым сидел собранный, словно готовый к удару, боец.

— Признаешь, что прятались в том доме? — спросил он.

— Мы не прятались, а укрывались. А это разные понятия. В траншее тоже укрываются от обстрела. Понимаете, о чем я, гражданин следователь?

— А то как же, — кивнул Самохин. — Мы ж коллеги как-никак. Оба понимаем значение тех или иных терминов для следствия и судебного разбирательства. Но только вы там именно прятались. Как раз в то время, когда шел бой. В траншеях действительно укрываются. Так их и отрывают для целого подразделения, а вы отсиживались в этой квартире, вовсе не похожей на траншею.

— Мы вели оттуда огонь по оп о зерам. Или вы, гражданин следователь, не знаете, что в условиях городского боя солдаты часто укрываются в разных строениях? Это нормально. Почему этот факт вы ставите нам в вину?

— Потому что с трусами только так и надо, — жестко парировал Самохин. — У вас, у трусов, на все есть объяснение и причина, почему вы поступили именно так, а не иначе. Кто докажет, что вы вели огонь, а не спрятались где-нибудь в ванной или в туалете, чтобы ненароком шальной пулей или осколком не убило? Кто подтвердит, что вы не собирались перейти на сторону Объединенной Оппозиции? — Старший лейтенант навалился грудью на стол, пожирая глазами допрашиваемого. — А что? Вы ж штрафники. Смертники, можно сказать, чего уж там, все всё понимают. Шансов на выживание практически никаких. Так почему бы не переметнуться к врагам? А тут такая накладка вышла — наши опять в наступление перешли. Пришлось выходить. Прострелить себе что-нибудь не пробовали? Госпиталь, амнистия…

— Все. Больше ничего говорить не буду, — глухо ответил Чечелев.

— Мне больше и не надо, — хмыкнул Самохин. — Автограф на протоколе поставь. Вот здесь напиши — мною прочитано, с моих слов записано верно.

Алексей подписал, где указали.

Следователь нажал кнопку обычного дверного звонка, укрепленного под крышкой стола.

В дверях немедленно возник конвойный.

— Увести, — приказал старший лейтенант. — И давай сюда Гусева.

У дверей Леха оглянулся, задержался на миг и сказал: