Дмитрий Дашко - Штрафники 2017. Мы будем на этой войне

В тесный кабинетик Самохина без стука, — ну да, стучаться он еще будет, начальник же! — вошел капитан Мишин, начальник особого отдела батальона.

Самохин встал из-за стола, обозначил стойку «смирно».

— Вольно, садись, — сказал вошедший. — Работаешь?

«А то не видно», — раздраженно подумал Самохин, усаживаясь на жесткий стул, а вслух ответил:

— Так точно. Работаю.

— От капитана Чернышова, командира седьмой мотострелковой роты, должны были доставить штрафников. Поймал он там двоих. Говорит, они из одиннадцатого мотострелкового полка, третий штрафной батальон, четвертая штрафная рота. Осужденные Гусев и Чечелев.

— Так точно. Доставили. В восьмой камере они. Оттуда на сегодня запланировано семь человек, по которым вынесены приговоры. Уже начали выводить. Так что места есть не только для этих двоих.

— Запрос по доставленным сделал?

— Так точно. Сделал. Есть такие штрафники. Говорят, разбирайтесь с ними самостоятельно, раз сами задержали. Товарищ капитан, нам что, своих мало?

— Ты, Самохин, сколько в военной прокуратуре? Без году неделя? А уже устал, как я погляжу. Тебя для чего откомандировали в особый отдел нашего батальона? Работай.

Старший лейтенант поджал губы. Кому ж понравится разнос начальства, хоть и не своего непосредственного. Чтобы немного реабилитироваться, он произнес:

— Товарищ капитан, от той четвертой штрафной роты никого не осталось. Только эти двое. Явно прятались, сволочи. Да и сам батальон проредили изрядно. А эти отсидеться решили.

— Ну и не тяни с ними. Быстро все оформляй, мне на подпись, и передавай дело в суд.

— Есть.

Чернышов ушел.

«Ну, раз начальство приказало, сделаем быстро, да я и сам тянуть не собирался. Дело-то очевидное, что с ним возиться. Другой работы через край, — равнодушно подумал Самохин, открывая тоненькую картонную папку. — Посмотрим на этих штрафников, что они там напоют. Хотя уже сейчас можно с большой степенью вероятности предположить, что именно. У них у всех практически одинаковые показания. Все невиновны. У всех есть объективные причины. Понятное дело. Какой дурак станет на себя вину брать? Ох, и надоели они мне все. Ох, и надоели…»

Старший лейтенант тяжело вздохнул, откинувшись на скрипнувшую спинку стула. Посидел так недолго, прикрыв глаза, потом заставил себя собраться, вызвал дежурного и приказал доставить в кабинет по одному Чечелева и Гусева из восьмой камеры.

Дверь камеры заскрипела, впуская чуток свежего воздуха и немного света из коридора.

Все сидельцы напряженно смотрели на прямоугольник света, легший на пол камеры. На этом прямоугольнике лежала тень фигуры с расставленными ногами. Каждый из задержанных помимо воли содрогнулся от той ауры властности, исходящей от четкой тени, лежащей на светлом прямоугольнике.

— Задержанный Чечелев, на выход! — распорядился конвойный.

От неожиданности Леха вздрогнул.

— Шустро они, — проворчал он, сдерживая внезапный озноб, глядя на понурого Гусева.

Павел молчал, сидя на шконке, сгорбившись еще сильнее.

Чечелев тяжело поднялся и, преодолевая себя, вышел из камеры.

— Фамилия? — встретил его вопросом конвойный.

— Осужденный Чечелев.

— Осужденный уже, — хмыкнул прапорщик. — Ну-ну. К стене! Руки назад.

Алексей встал лицом к стене, сложил руки за спиной.

Прапорщик запер дверь и сказал конвойному:

— Уводи.

Тот скомандовал:

— Пошел.

Леха сделал свой первый шаг в неизвестность. Ему уже приходилось бывать и у следователя, когда его «таскали» за покалеченного взводного, и в суде, когда его приговаривали к отправке в штрафную часть. Теперь все повторялось. Но как сложится на этот раз? Предчувствия у Чечелева были весьма скверными.

Самохин с неприязнью осмотрел доставленного. И дело было вовсе не в его внешнем виде: пропотевший, прокопченный, грязный, болезненно худой. В чем только душа держится!

Обычный внешний вид почти для всех, побывавших на передовой. Неприязнь Самохина имела другую природу. Он видел перед собой труса. Мало того, что он уже находился в штрафниках, так еще и уклонился от боя, в котором его товарищи по оружию практически все полегли.

— Фамилия, имя, отчество? — почти не разжимая зубов, спросил старший лейтенант, сверля взглядом штрафника, сидящего на табурете напротив.

Их разделял только стол, оставшийся еще с довоенных времен, — старый, как и сам кабинет.

— Чечелев Алексей Владимирович, — ответил Леха.