Анатолий Спесивцев - Вольная Русь

Православные или католики на их месте наверняка думали бы нечто подобное, с конфессиональным акцентом, естественно. Слава о страшных характерниках, казаках-колдунах, не без совершенно безвозмездной помощи иезуитов и мусульманских священнослужителей широко распространилась в мире. Приобретя при этом эпические масштабы. Прежние рассказы об оборотничестве или ловле отдельных незадачливых чертей выглядели теперь такой мелочью…

«Блин горелый! Как же здесь не хватает связи, пусть самой примитивной! И ведь была мысля озаботиться наблюдателями на бастионах, чтоб давали знать, куда стрелять, делая это заранее оговорёнными сигналами! Так кто ж знал!»

Стоять рядом со стреляющей бомбомётной батареей — удовольствие не из самых больших. Но заткнуть уши, к его великому сожалению, Аркадий не мог: надо было слышать, что происходит, ориентироваться в ходе боя приходилось по звукам. У бастионов, где сначала у одного, а через полминуты и у другого, наконец-то догадались применить гранаты. Они вышли похожими на немецкие колотушки, с длинными деревянными рукоятями — с чугунными, в кубиках корпусами. Вероятно, именно применение нового оружия сломило атаковавших. В течение минуты или двух валы от них были очищены, немного погодя прекратилась и стрельба в поле, в отступающих (или бегущих) врагов.

— Пане Москалю, боезапас закинчився! — доложил командир первого расчёта, за ним и остальные его коллеги. Перед боем были предусмотрительно введены лимиты на количество мин, используемых за один бой. Бомб наделали пока немного, да и дорогими они выходили, приходилось экономить.

После грохота пальбы, от которого продолжал стоять звон в ушах и гул в голове, тишина показалась особенно приятной. Стрельба вокруг почти прекратилась, понятно — раз пушки замолкли, бой подошёл к концу. Оставалось узнать об итогах — штурм-то точно отбили, в этом сомнений не имелось, но какой ценой?

Ждать у моря погоды или информации здесь, на позиции бомбомётчиков, не имело смысла, пришлось всему из себя крутому характернику направиться к ближайшему бастиону. Именно тому, который и поддержала огнём батарея под его командованием. Благо идти надо было недалеко, дальность стрельбы нового оружия пока оставалась неудовлетворительной — где-то с полкилометра. У места недавнего вражеского прорыва наверняка уже присутствовал один из руководителей обороны.

«Посланные для разъяснения обстановки джуры, конечно, что-то разузнают, но лучше услышать новости самому, без пересказа с неизбежным при спешке перевиранием».

В крепости имелось несколько фонарей, подсвечивая одним из которых можно было бы существенно облегчить себе дорогу в такую беспроглядную ночь, но Аркадий воздержался от подсветки при передвижении. После последнего, но далеко не первого покушения выказывать свой путь светом ему не хотелось.

«Проклятая темень, чтоб её черти взяли! Ноги без всяких врагов можно переломать или в грязюке вываляться. Хотя с чего чертям, чьим временем ночь и является, облегчать людям жизнь? Но пускать перед собой факелоносца или фонарщика — всем заявлять о своём присутствии. Невольно песня вспоминается: « Вот пуля прилетела и ага!.. » На хрен! Не хочу агакаться, лучше нижними конечностями рискну. Но что же подвигло турок на такую авантюру, и какая сволочь им о существовании не заминированных проходов стуканула? И как они через ров с водой перебирались? Если бы они попытались засыпать, то точно бы были обнаружены заблаговременно и о взбирании на вал только мечтать могли. Как их часовые проворонили? Загадка на загадке, авось Гуня хоть на некоторые уже ответы знает».

Кто-то бежал навстречу, не заботясь о приглушении шагов. Аркадий, на всякий случай, приподнял большим пальцем правой руки крышку кобуры одного из своих револьверов и положил ладонь на удобную рукоять.

«Конечно, сейчас по крепости много гонцов должно бегать, но… с оружием в руке чувствуешь себя спокойнее. Особенно если твою шкуру множество людей считают ценным трофеем. А я не прочь её ещё сам поносить, причём желательно не в продырявленном виде».

Несшийся не разбирая дороги казак пролетел было мимо, но, уже за спиной характерника и охранников, неожиданно затормозил и остановился, вызвав тем самым очередной приступ паранойи у Аркадия, чья рука невольно потянула револьвер из кобуры.

— Пане Москалю, це вы?

— Я, — не стал разыгрывать инкогнито он. То, что гонец мог искать одного из известных атаманов, удивления не вызывало. Развернувшись, всматривался в фигуру, показавшуюся смутно знакомой, окликнувшую его — не делает ли она подозрительных движений?