Анатолий Спесивцев - Вольная Русь

— Нету его. Погиб. А зачем он тебе понадобился? — заинтересовался Аркадий.

— Вот бяда… Татарин тожа сгинул.

— Как сгинул?! — характерник, который как пыльным мешком по голове из-за угла получил, широкими шагами рванул навстречу пришедшему и навис над крепким, но не слишком высоким донцом.

— Пагиб, значится, — отвечал казак, не побоявшись при этом глядеть в глаза колдуна.

— Тоже в спину убит?

— Чой-то в спину?! Саблей ему турок голову разрубил.

«Песец подкрался незаметно. Как же это лихой рубака Мишка, не раз янычаров и сипахов один на один одолевавший, так опростоволосился?.. И что я его жене скажу, как ей на глаза покажусь?.. Вот тебе и нет опасности штурма, оба в него не верили и головами за это поплатились. Но что же мне теперь делать, Господи? Это же пока шторма не пройдут и новый атаман от Богдана не прибудет, командование на себя придётся брать — иначе передерутся атаманы и полковники здешние за булаву, нет среди них никого, для всех других авторитетного».

Аркадий с трудом вышел из раздумий и перестал гипнотизировать гонца, мужественно вытерпевшего сверление взглядом знаменитым колдуном. Отступил на шаг и приказал: — Веди к Татарину.

Михаил был для него не просто знакомым — другом, да и одновременная гибель сразу обоих руководителей крепости стала страшным ударом по гарнизону. Имевшиеся в ней полковники и атаманы очень существенно уступали по авторитету Татарину и Гуне. Собственно, судорожно прокрутив в голове персоналии, Аркадий обнаружил, что действительно остался самым старшим в уже осаждённой врагом твердыни. Всё же он ведь был фактически министром и при Хмельницком — на гетманщине, и на Вольном Дону. Неожиданное возвышение здесь совсем не радовало, даже если отбросить скорбь по другу Михаилу и доброму приятелю Дмитрию. Однако, хочется или нет, надо было срочно перехватывать управление Созополем. Альтернативой такому повороту истории стала бы жуткая свара среди командного состава с вполне прогнозируемым исходом — лёгкой победой турок.

Уже собираясь выходить, опомнился, вспомнил, что для командира даже смерть друга не повод забывать о своих обязанностях. Повернулся и поискал глазами среди казаков командиров. Найдя известного, ходившего в походы ещё с Трясилом и Сулимой полковника Нестеренко, командиру бастиона, обратился к нему: — Прикажи осветить не заминированный подход к крепости, выставь усиленную стражу. В плен турок сегодня удалось взять?

Седоусый полковник, стоявший, понурясь, с шапкой в руках, встрепенулся и, помявшись, ответил: — Ни, Москалю. Живыми и брать не пытались, уж дуже гибель Дмитра на усих розлютыла.

Аркадий порадовался про себя, что его попытка взять власть прошла так легко, никто право характерника командовать оспорить не пытался. Хочется командовать или нет, а возникни здесь борьба за булаву, шансы дожить до окончания шторма резко снизятся — у осаждённой твердыни не может быть больше одного командира.

— Поищите среди тел раненых турок. Может, кто для допроса сгодится. Найдёте — перевяжите, покормите. Дай бог, хоть что-то об их планах узнаем.

«Блин, невезуха. И в разведке нас турки обыграли, чего раньше никогда не было. Впрочем, Гирей ведь не Осман, больше на ум и хитрость полагается, чем на силу. И морем никого в тыл врагу не выбросишь во время такой бури… Кажется, кончилось время везухи, победы кровью и потом придётся добывать, зубами у судьбы выгрызать».

По прямой между крайними бастионами было немногим больше километра, но в связи с ломаностью линии укреплений пройти пришлось как бы не с два. То ли из-за спешки, то ли из-за волнения, но спотыкался Аркадий в пути много чаще обычного. Чертыхался себе под нос, но темп передвижения не снижал. От волнения и активного передвижения ему даже жарко стало, хотя погода ни на йоту не улучшилась.

Проходя мимо, разрешил бомбомётчикам стрелявшей батареи уйти в казарму, прихватил в свиту дожидавшегося там собственного джуру с печальной вестью, ему уже известной. Потом отпустил и бойцов второй батареи, им самим и другим начальством забытой. Никто туда не явился, для указания целей и передачи приказа стрелять. Оставалось попенять себе по этому поводу (вспоминал же о ней!) и подумать об организации бомбомётного огня. Причём подумать не отвлечённо, а конкретно, с указаниями совершенно определённым лицам.

Уже перед самым бастионом поскользнулся и упал-таки, зашиб коленку и разбередил не до конца зажившее ребро. Из-за охватившей организм вялости, вставал с напряжением сил, будто старый дед. Загляделся на ряды покойников и здесь выложенных вдоль стены. Пожалуй, не менее многочисленных, чем у ранее посещённого бастиона. Прихрамывая, невольно прикладывая ладонь левой руки к титановой пластине закрывавшей ушибленное ребро, не стесняясь хвататься за перилла, поднялся в каземат, аналогичный тому, в каком недавно был. Точнее, зеркальное отражение, с выходом не на юг, а на север. Освещался он, правда, похуже — горела всего одна лампа, а настроение пребывавших здесь казаков, большей частью не длинноусых, а бородатых ещё мрачней. Следы боя здесь просто бросались в глаза — на стенах у входа виднелись у двери на стене пулевые отметины, земляной пол пропитался кровью, к сильному запаху которой (подумалось вдруг: «вампир здесь с ума немедленно сошёл бы, ох и бойня тут была») ощутимо примешивалась вонь сгоревшего чёрного пороха и человеческих экскрементов.