Лариса Бортникова: 16 Охотники 1. Погоня за жужелицей

Молодой человек молчал, всем своим видом демонстрируя вежливую скуку: меньше всего его интересовали политика, котлеты, дредноуты и неведомый «хитрый жук» — Мустафа Кемаль, — но Райли, кажется, не замечал намеков и продолжать трещать:

— У атташе вечером покер. Непременно приезжайте, Артур. Он будет счастлив вас видеть. Ваш дед ведь с ним знаком по клубу? Если не любите покер — сестры из «Красного креста» устраивают благотворительный бал — м‑м‑м… попадаются такие пумпончики! Или в кафешантанчик… Или… О! Точно! Давайте-ка махнем с вами в Пера — сегодня танцует сама. Всего лишь один вечер! Это редкая удача, поверьте!

— Кто сама? — счел нужным спросить молодой человек и слишком тщательно, чтобы этого можно было не заметить, подавил скучающий зевок.

— Как? Вы не видали афиш? Хотя… тут теперь сам черт ногу сломит. Какие уж афиши! Сама Мата Хари! Вы же понимаете… она здесь не для того, чтобы танцевать: красотка вовсю шпионит и на лягушатников, и на бошей — это давно уже секрет Полишинеля. Но стоит воспользоваться шансом, пока она еще не того-с… — Райли многозначительно округлил блеклые глаза, сложил пальцы «пистолетиком», поднял их к голове и ткнул указательным пальцем в висок. — Бэнг-бэнг! Прощай, дива! Все же женщинам, особенно столь обворожительным, не место в разведке. Готов, кстати, вас ей представить.

— Благодарю. Я подумаю, но пока слишком спешу. Простите, Райли. Увидимся… — не выдержал юноша и довольно бесцеремонно прервал собеседника.

— О! Неужто какая-нибудь маленькая одалиска вскружила вам голову? Аккуратнее, за флирт с турчаночкой запросто можно стать евнухом. Все-все… Берегу ваше инкогнито и испаряюсь. До вечера, — сладко заулыбался Райли, отпихнул тростью неосторожно приблизившегося нищего и пошел прочь, насвистывая модную в этом сезоне песенку про влюбленного светлячка.

***

Мало кому было известно, что под маской светского бездельника Сиднея Райли скрывается амбициозный шпион Интеллиджент Сервис. Для Артура Уинсли (а именно так звали молодого человека) это не являлось тайной — список всех действующих в Константинополе британских агентов Артур вызубрил наизусть. И хотя интересы Райли и Уинсли вряд ли пересекались, встреча эта была весьма некстати.

Артур Уинсли — с недавнего времени послушник герметического ордена «Рубиновой розы» — находился в Константинополе не ради праздного любопытства. Он предпочел бы сейчас торчать в дождливом Оксфорде и готовиться с друзьями к декабрьской регате. Или — черт с ней, с регатой — чудесно было бы просто завалить с близнецами Эгертонами в паб, тот, что возле книжной лавки с желтой вывеской на Хай-стрит, и весело провести там время. Но несколько месяцев назад Артур, завершив долгий и утомительный этап ученичества, перешел в степень послушника, завел «магический дневник» и получил от магистра свое первое задание. Кому-то, например близнецам Эгертонам, оно могло показаться совсем несложным, но это оттого, что кто-то не знал, что это не просто обмен, а испытание…

Артуру требовалось отправиться в Константинополь и произвести обмен магическими предметами — процедуру, в общем-то, рутинную, но не для обычного послушника. Да что послушник! Не всякий старший адепт был допущен к знанию о существовании магических вещей, а тут мальчишка-профан. Впрочем, Артур не обольщался. Он прекрасно знал, чем обусловлен его «головокружительный успех». Обнаруженный еще в раннем детстве «слух» на магические предметы сразу и навсегда определил будущее маленького Артура. Дед его, один из магистров «Рубиновой розы», едва лишь понял, каким даром обладает внук, немедленно определил того к себе в ученичество, и уже годам к десяти мальчик знал о маленьких фигурках зверей, птиц и насекомых достаточно для того, чтобы считать себя будущим Хранителем. И более чем достаточно, чтобы понимать какой силой они обладают и какую опасность могут представлять для людей непосвященных. Получив допуск к архивам ордена, Артур много читал. И чем больше он узнавал про наследие Прозрачных, тем меньше ему хотелось связывать с ним свою судьбу.

«Из ордена можно выйти, но оставить его нельзя. — Сэр Артур Уинсли-старший (Артура назвали в честь деда) чувствовал настроения внука, но их не одобрял. — Ты можешь хотеть или не хотеть этого, но ты — избранный. Предопределенность твоей судьбы очевидна». Важность, с которой дед произносил слова «избранный» и «предопределенность», сперва волновала Артура (все же чертовски приятно быть особенным, не таким, как прочие), но вскоре начала раздражать и даже смешить. Артур Уинсли предпочел бы быть обычным подростком и проводить время, не чихая от пыли над манускриптами, но на корте, на конюшне, а еще лучше — боксируя с Хью Эгертоном, сильнее которого в ближнем бою Артур не встречал. Однако Артур так ни разу и не отступил от подробно составленного ежедневного расписания, где с полудня до самого файв‑о‑клок дедовым колючим почерком было выведено «Артур — архив». Порой мальчику казалось, что он покрывается коростой из книжной пыли и становится похожим на бледную библиотечную мышь. Но ослушаться деда не смел. Всегда предельно спокойный, властный и немногословный, сэр Артур Уинсли умел одним взглядом расставить точки над «i». Всякое сопротивление было лишено смысла. Ни разу маленькому Артуру не удалось попросить поддержки у отца с матерью. Слабовольный и тихий отец — плохой юрист и настолько бездарный писатель, что даже дворецкий Питер Хоуп, человек предусмотрительный и вежливый, отказывался читать его опусы. И вечно страдающая мигренями мать, хрупкой никчемностью напоминающая свои китайские безделушки. Артур всегда был с ними подчеркнуто холоден и корректен, как с незнакомцами или слугами. Они же отвечали ему кукольными улыбками и словами безвкусными и мятыми, как вынутый из супа лук. Им даже в голову не пришло взять сына с собой в Сиам, куда они направились за «впечатлениями» и где остались, напрочь позабыв про то, что в далеком Альбионе у них растет наследник.