Юрий Волошин - Казаки-разбойники

От этих сторожей никуда не скроешься. К тому же они прекрасно знали местность, а у него было лишь смутное представление о ней. Правда, он заметил на юге вершину вулкана и по ней приблизительно определил свое местонахождение.

Проходили дни в томительном ожидании. И вдруг в деревне послышались голоса, явно не обычного характера. Судя по возбуждению, здесь ожидали скорого прибытия гостей.

Лука вышел встретить прибывающих в деревню гостей. Они показались на тропе в окружении толпы местных индейцев, а на околице их встречали старейшины и вождь.

Лука всматривался в лица прибывших и с волнением ожидал, что это может значить для него. Но о нем, казалось, все позабыли. Он огляделся и с сожалением убедился, что один сторож всё же остался.

Он проследил, как гости проследовали к большому дому, остановились у порога, обменялись подарками, выкурили трубку и уселись полукругом для беседы.

Лука всё же не смог приблизиться к беседующим. Воин преградил ему путь.

За час до заката пришел толмач и повел Луку к большому дому. Они не обменялись ни единым словом, и Луке показалось, что ему что-то угрожает. В голове мелькали отрывочные мысли, губы шептали молитву за молитвой, но страх в сердце не проходил. Он сжимал его, заставлял покрываться потом тело, замирало что-то в груди.

Перед домом сидели старейшины и несколько гостей. Горел костерок с душистыми веточками в нем, от которых шел приятный аромат. Москиты вились рядом, их отгоняли ветками и листьями. Все курили трубки и молча глядели на приближающегося белого человека.

Лука слегка поклонился, делая усилия, чтобы не выказать страха и волнения. И, подняв голову, вдруг остолбенел от неожиданности. Сердце заколотилось так сильно, что перехватило дыхание.

На него глядела своими синими глазами индианка Катуари. Он смотрел на нее и не мог отвести взгляд. Потом, словно опомнившись, поклонялся именно ей, но говорить поостерегся. Ждал, что будет дальше.

Вождь заговорил, его слушали внимательно, а Катуари, глянув на Луку, перевела бесстрастным тоном:

— Вождь спрашивает, белый человек, ты узнать я?

— Да, да, мадемуазель! — заторопился Лука и покраснел. — Как можно не узнать такую девушку?

— Я мадемуазель нет, Лука. Я мадам.

— Прощу простить, мадам! Я не думал, что вы… замужем.

Она отвернулась от него и говорила некоторое время с вождем. Потом обернулась и спросила спокойно:

— Ты жить здесь? Рядом?

Ее французский показался Луке немного лучше, чем раньше, на Доминике.

— Да, мадам. Мы купили землю и расчищаем ее для посадок.

— Купить у кого?

— У властей, мадам. В городе.

— Это наша земля. Продавать только мы.

— Я понимаю, но простите, мадам. Так узаконили французы. Мы должны подчиняться их законам.

— Я помнить, Лука. Ты француз нет, забыть я. — Она долго беседовала со старейшинами, потом обратилась к Луке: — Ты чертил буква. Ответ пришел? Что ты думать?

— Думаю, что мои друзья закупят оружие и скоро его пришлют.

— Хорошо, Лука. Быть ждать.

— Вы не собираетесь напасть на усадьбы? — осмелился спросить Лука.

— Мы война хотеть нет. Француз хотеть война. Мы хотеть защита свой земля!

При этих словах лицо Катуари показалось Луке злым, твердым и решительным.

— Мне это понятно, мадам, — торопливо ответил Лука. — Моя земля так же захвачена врагами, и ее у нас постоянно отнимают. Но что я могу сделать для вашего народа? Он слишком слаб против французов. Они не дадут вам жить на своей земле. Таковы законы белого человека, мадам.

Она пристально вглядывалась в его лицо, словно пыталась проникнуть в самые сокровенные мысли. Потом спросила жестко:

— Ты хотеть мы покорность?

— Мне трудно теперь советовать, мадам. Я сам пленник. Но думаю, что вам ничто не поможет. Смирение лишь продлит ваше существование. Французам нужны земли и рабы. Или вы подчинитесь, или они вас уничтожат.

— А ты? — спросила индианка с каким-то странным оттенком в голосе.

— Я готов жить с вами на правах соседей. Я не питаю к вам ничего плохого, но вы не сможете принять условия французов. Их жизнь далека от вашей, и ужиться будет невозможно.

— Ты француз помогать?

— Нет, мадам, но и вредить вам у меня желания нет. Я хотел бы быть с вами в дружбе.

— Я вера ты. И ты быть свобода. Когда мушкет быть мы.

Лука понял, что аудиенция закончена. Он поклонился и удалился со смутным предчувствием чего-то необычного и томительного одновременно.

Гости пробыли в деревне еще два дня. Лука так и не понял, для чего они приходили.