Лев Соколов - Последний брат

И все же порка даже облегченной плеткой была тяжка. В школе ей не злоупотребляли, предпочитая наказывать монетой из и так небогатого жалования. Но за серьезные проступки драли, хотя и не доводя до увечий. Начальник школы, комес [8] Комес, comes (лат), — сопровождающий, спутник, эскортер. Со временем приобрело смысл «начальник» для определения военной или административной должности. В разные временные и географические периоды обширной римской истории должность имела и разный вес, от командира тагмы — отряда в 200–400 человек, до командира куда более значительных соединений. В смысле «начальник над…» комес использовался и для обозначения важнейших должностей державы. Например: Сomes thesaurorum — «начальник сокровищ», — главный казначей. Comes sacri stabuli — «начальник священных (императорских) стойл» — один из высших армейских чинов, главнокомандующий, и т. д… Здесь, комес — начальник школы. Феофилакт любил говорить, что будущий командир должен на себе испытать все наказания, которым он затем сможет подвергать солдата; лишь тогда он будет знать им меру. К последнему году обучения среди набора Трофима не было ни одного молодца, по спине которого хотя бы раз не оттанцевала плеть.

Это было больно, многие кричали, и к концу экзекуции, случалось, вообще теряли сознание или начинали плакать. Трофим себе такого не позволял никогда. Он просто не мог опозориться перед своей контубернией — уж слишком крепкие там подобрались ребята.

Фока закусывал колышек мягкой молодой древесины, который давали наказываемому для того, чтобы он не сломал зубы. Лицо его принимало выражение каменной упертости и на его лбу пролегала тяжелая горизонтальная складка. Только эта складка и плясала на его лице, подрагивая в такт ударам плети. Иной реакции не было.

Юлхуш и Амар на собственной экзекуции имели вид людей одолеваемых неприятной скукой. Примерно с таким видом взрослый человек принимает горькую микстуру. Лишь в моменты, когда плеть ожигала спины, лица их от напряжения начинали бугриться желваками, но почти сразу на физиономии возвращалось выражение равнодушия.

Взгляд Улеба, наоборот, в такие моменты становился столь лютым, что даже бывалым экзекуторам становилось не по себе. Что до колышка, — Улеб ни разу не взял его в рот.

Показывать слабину перед парнями было никак нельзя, и Трофим не давал ни малейшего повода думать, что он может переносить порку хуже. От колышка он, правда, не отказывался, но и ни разу не дал экзекутору добыть из себя хоть один звук. Влагу, все же иногда помимо воли выбитую у него из глаз, он старался убирать быстро и украдкой.

Звуки за всю контубернию при порке издавал Тит. Он подобно Улебу не брал колышек, но едва плеть касалась его спины, как Тит начинал голосить, словно актер в амфитеатре, которому нужно докричаться до самых дальних зрителей:

— Ох, муки тяжкия! — надрывался он после каждого удара. — Ух, горюшко непереносное! — начисто заглушал он мощный свист кожаной плети, голосом фальшиво-гнусным, как у наемной плакальщицы на похоронах. — Увы мне! Доля сиротская! — пучил он глазищи и краснел ушами от напряжения. — Ай, злая планида-насмешница!..

Озадаченный экзекутор пробовал даже пороть Тита потише, чем других, но это не помогало. Тит все равно вопил, будто его заживо посадили на раскаленную сковороду. Однако стоило лишь экзекуции закончиться, он утирал глаза и больше не издавал ни звука, как бы жестоко ни была истерзана спина. В конце концов однажды присутствовавшему на экзекуции комесу Феофилакту это надоело, и он в приказном порядке поручил воткнуть в рот Титу колышек. Тит деревяху взял, — и членораздельные слова стали неслышны. Но они все равно были. По одним интонациям мычания всякий понимал, что Тит продолжает сокрушаться о постигших его горестях. Феофилакт на колышке больше не настаивал… Когда товарищи у Тита потом спрашивали, откуда при живых родителях у него взялась сиротская доля, он честно ответил, что он не думал о таких мелочах, потому что очень старался не заплакать…

Трофим свою последнюю порку получил из-за Эрини.

В тот день они гуляли по улицам, а потом стояли в гавани, рассматривая как боронит лазурные волны вдали от берега узкий многовесельный дромон [9] Дромон — быстроходное весельное судно. Барабан применялся для координации ритма действий гребцов, чтоб не спутались за бортом длинные весла. , как весело разгружается рыбацкий галеас и как качаются у пристани со спущенными парусами пузатые купеческие генуэзцы водоизмещением во много тысяч амфор. А потом они снова гуляли, и Трофим шел, гордо посматривая на встречных прохожих, ведь по сроку обучения на нем уже был настоящий пояс воина, а еще с ним шла самая красивая девушка. Тит, как-то раз увидев Эрини, потом неделю гундосил о том, что если бы отец обручил его с такой, жизнь его сложилась бы совсем иначе… Это был прекрасный день, но как и все дни, он заканчивался. И Трофиму нужно было успеть проводить Эрини домой и вернуться в школу до захода солнца. А еще конец вечера омрачало то, что ему не светил выходной на следующей неделе, о чем он Эрини честно и сказал, когда привел её к воротам отчего дома.