Борис Чурин - Временной узел

– Погодите, Степан Петрович, – перебила директора завуч, – зачем вы так? Валерий, – Виолетта Сергеевна наклонилась к Лере, – ты, вероятно, слышал по радио или от взрослых, что наши партия и правительство поставили задачу скорейшего освоения Севера?

Лера в ответ кивнул головой.

– Сейчас за полярный круг, – продолжала завуч, – посылается большое количество исследовательских экспедиций. В одну из таких экспедиций была прикомандирована твоя мама. Теплоход отправляется из Мурманска через два дня. У мамы совсем не было времени на сборы. Она даже не успела попрощаться с тобой. Но она попросила Клавдию Михайловну, – завуч указала рукой на женщину в форменной шинели, – позаботиться о тебе. Клавдия Михайловна отвезет тебя в интернат. Ты поживешь там, пока твоя мама находится в командировке. Ты все понял?

Лера, молча, переводил растерянный взгляд с завуча на женщину в шинели и обратно.

– Ты все понял? – повторила вопрос Виолетта Сергеевна.

– Можно я у себя дома останусь? – чуть слышно проговорил Лера, – я все сам могу делать. Я даже картошку чистить умею.

Виолетта Сергеевна судорожно перевела дыхание.

– Нет, Валерий. Ты еще слишком мал для самостоятельной жизни. В интернате тебе будет лучше. Там много детей. Ты будешь сыт и…

– Я не хочу в приют! – отчаянный крик прервал речь завуча, – не хочу! Я к маме хочу!

Из глаз мальчика брызнули слезы, и не в силах больше сдерживаться он разрыдался в голос. Его никто не успокаивал. Сидящие за столом низко склонили головы, стараясь не смотреть друг на друга.

Постепенно плач начал стихать. Лере стало стыдно за свою минутную слабость. Он вспомнил слова отца, который не раз повторял ему, что плач на людях – тягчайший позор для мужчины. Мальчик поставил портфель на пол и двумя руками принялся вытирать лицо изнаночной стороной шапки.

Женщина в форменной шинели, которую завуч представила как Клавдию Михайловну, медленно поднялась с места и подошла к Лере.

– Вот и хорошо. Вот и ладно, – она положила руку на плечо мальчика, – ты не переживай. Мама твоя обязательно вернется.

– А папа? – вскинул голову Лера, – папа тоже вернется?

– И папа вернется, – улыбнулась Клавдия Михайловна уголками рта. Она наклонилась и подхватила с пола Лерин портфель.

– Ну, что? Пойдем?

– Пойдем, – тяжело вздохнул мальчик.

Они сели в трамвай и заняли скамью в самом конце вагона. Клавдия Михайловна открыла сумку и извлекла на свет завернутый в газетную бумагу бутерброд с вареной колбасой. Она разломила его на две равные части и одну половину отдала Лере.

– Небось, проголодался, – ласково произнесла она, глядя, с какой жадностью мальчик впивается зубами в колбасный кусок.

Покончив с едой, Клавдия Михайловна вновь полезла в свою сумку и достала оттуда блокнот в кожаном переплете и карандаш.

– У тебя бабушки, дедушки есть? – наклонилась она к самому Лериному уху.

Мальчик растерянно заморгал глазами. Родители отца, Лера знал это точно, умерли один за другим вскоре после революции и были похоронены в семейном склепе на Волковом кладбище. А вот с родителями мамы дело обстояло сложнее. С раннего детства Лере внушали мысль, что они мертвы. Но примерно год назад, когда у них гостила мамина младшая сестра тетя Зоя, Лера случайно подслушал разговор двух сестер. Из этого разговора выяснилось, что мамины отец и мать пребывают в полном здравии и живут где-то во Франции. Спустя несколько дней Лера попытался прояснить этот вопрос у матери, однако тут же пожалел об этом. У мамы сделались страшные глаза, руки задрожали и она, срывающимся от волнения голосом, стала кричать, что ее родители умерли от тифа в девятнадцатом году и похоронены под Новочеркасском. Тогда Лера сделал для себя вывод, что обманывают не только дети.

– Так есть у тебя бабушки или дедушки? – повторила свой вопрос Клавдия Михайловна.

– Нет, – решительно мотнул головой Лера.

– А дяди или тети? – продолжала спрашивать женщина.

– Есть! – обрадовался Лера, – тетя Зоя, мамина сестра.

– Она в Ленинграде живет?

– Нет, в Москве.

– Адрес знаешь?

Лера виновато пожал плечами.

– Ну, а фамилию ее ты хотя бы помнишь?

– Воронкова! – выкрикнул Лера, – у нее та же фамилия, что у мамы до женитьбы была.

– До замужества, – поправила мальчика Клавдия Михайловна. Она открыла блокнот и сделала там жирную запись: Воронкова Зоя Владиславовна. Москва.

– Попробую разыскать. Пусть знает где тебя искать, – и, перейдя на шепот, добавила строго, – о нашем разговоре никому ни слова.