Михаил Ланцов - Маршал

– Пьяным? – Удивился Сталин.

– Да. Он выпил за вечер две бутылки водки. Когда мы вошли в дом, то он был уже практически без сознания и, прежде, чем упал, пытаясь кинуть в нас последнюю пустую бутылку, успел лишь крикнуть "За Родину, За Сталина!". На бросок сил не хватило – она упала рядом и покатилась в нашу сторону.

– Какое оружие у него было?

– Револьвер "Наган", наградной пистолет "Кольт", граната, которой он заминировал входную дверь и две пустые бутылки из-под водки, использованные в качестве имитаторов. В ходе боя он расстрелял все патроны, кроме одного, оставшегося в стволе "Кольта".

– Товарищ Тухачевский уже знал, что к нему идет помощь? Он мог вас видеть?

– Нет, – уверенно покачал головой майор, – Мы еще не открывали огонь, когда он имитировал бросок гранат. Да и шли мы по возможности скрытно. Кроме того, учитывая, что товарищ Тухачевский выпил огромную порцию водки, я не уверен даже в том, что он четко видел нападающих, не то, чтобы нас. Да и в понимании, кто перед ним, тоже имелись проблемы. Я считаю, что товарищ Тухачевский удалил всех людей с дачи для того, чтобы облегчить оборону, ведь когда ты знаешь, что все люди, которые находятся на территории враги, пытаться их опознать не нужно. Это позволяет стрелять не раздумывая по любым целям, которые попадаются на глаза.

Именно этим и объясняется попытка бросить в нас имитатор – он не ожидал увидеть на территории дачи помощь и не был готов к ее появлению.

– Что говорят врачи о здоровье товарища Тухачевского?

– Пока разводят руками. Большая потеря крови. Но надежда еще есть. Кстати, они утверждают, что алкоголь ему сильно помог. Семь пулевых ранений, преимущественно по касательной, несмотря на кажущуюся несерьёзность, могли вызвать болевой шок.

То есть, будь он трезвым, мог бы умереть от боли.

– Вы задержали кого-нибудь из нападавших? Где они сейчас?

– Мы смогли задержать только того, кого оглушил бутылкой товарищ Тухачевский. Но он сейчас в госпитале без сознания и врачи не знают, выживет ли он. Очень уж удачно попала бутылка в переносицу. Остальные сопротивлялись до конца. Большей частью погибли в перестрелке. Двое застрелились, когда мы их прижали.

– Что-то удалось узнать?

– Ничего толком. Все нападающие относились к командному составу РККА разных родов войск и званий: от лейтенанта до полковника. Два сотрудника НКВД. Один батальонный комиссар. Мы уже поднимаем их личные дела, и опрашиваем сослуживцев.

18 января 1936 года. Москва. Кремль. Рабочий кабинет Сталина.

Сталин закурил трубку и молча посмотрел на снег, падающий большими хлопьями за окном. В приемной ждал вызова сокращенный состав политбюро. "Сокращенный…" – пронеслось у него в голове. Смешно сказать, теперь, после прочитанного в той папке, что передал ему Тухачевский, он не мог верить даже всему ближнему кругу. "Дожил". Он встал и прошел во вторую комнату с временной библиотекой. Закрыл глаза и провел пальцами по корешкам книг. В комнате было тихо и спокойно. А свежий морозный воздух бодрил и развевал сон. Не хотелось вообще связываться с этим делом, но, "кто кроме него?" Поэтому нужно было начинать собрание.

В обычной обстановке Иосиф Виссарионович не вынес бы столь щекотливый вопрос на обсуждение ближнего круга, но сейчас, когда остро встал вопрос о заговоре, ему нужно было заручиться поддержкой своих людей. Проявить уважение к их мнению, а заодно и понаблюдать за поведением. Мало ли кто начнет нервничать.

– Товарищи, – тихо начал Сталин, после того, как члены сокращенный состав Политбюро заняли свои места за столом, – всем вам известно, что двадцать первого декабря ко мне приходил товарищ Тухачевский. Судя по тому, что через несколько дней на него было совершено покушение, какие-то крохи сведений о том, что поведал мне самый молодой маршал Рабоче-крестьянской красной армии, вам должны быть тоже известны. – Сталин вопросительно взглянул на собравшихся, но все сохранили спокойствие.

Затянулась пауза, которую решил прекратить Молотов.

– Лично мне, как и многим, был известен только сам факт разговора и то, что присутствующий при нем товарищ Ворошилов вышел из вашего кабинета в хорошем настроении, чего обычно не бывало. Из этого строились самые разнообразные выводы, но все они лишь домыслы, – остальные присутствующие закивали, соглашаясь, кроме Ворошилова, который недовольно скривился. Ему не понравилась мысль о том, что именно он спровоцировал роспуск слухов, хотя, по довольной улыбке, промелькнувшей на лице Сталина, Климент Ефремович догадался, что тот рассчитывал именно на такой ход событий.