Константин Радов: Оружейник. Винтовки для Петра Первого

– А Керчь тебя совсем не привлекает? Помнится, не далее как прошлой зимой ты рассуждал о мести крымцам за вековые обиды?!

– Государь! Даже истребив весь народ крымский, мы не отомстим и десятой доли того вреда, что он сделал России. Так что принцип «око за око» здесь неприменим, и я был не прав, когда за него ратовал. В политике лучше отстранить сантименты и руководиться выгодой. Земля, конечно, превосходная: если Ливония – кусочек Германии в пределах вашего государства, то Черноморский берег Крыма – кусочек Италии. Но в настоящее время дальше Перекопа идти не стоит: увязнем надолго и безнадежно, поскольку не сумеем поддерживать необходимый перевес в силах. Для успешной борьбы за полуостров надо прежде населить пустыни, к нему прилежащие, дабы иметь близкий источник провианта и место расквартирования войск. Бугско-перекопская граница на обозримое будущее вполне достаточна, ибо удобна к обороне от крымских набегов. Завоевание пустой степи не потревожит ничью зависть и не может быть поставлено в предосуждение Вашему Величеству со стороны держав европейских. Если сверх того удастся получить Очаков, я буду считать наилучшие наши оппортунитеты исполненными. Здесь нечего выдумывать. Планы, что строились в прошлую войну, трактуют сии аспекты во всем многообразии: от скромных притязаний на удержание днепровских городков, кои до конца отстаивал покойный Емельян Игнатьевич Украинцев, до несбыточных мечтаний о завоевании всего ханства и выселении татар в Анатолию. Буде обстоятельства возблагоприятствуют, и Священная Лига вернется к жизни, война сделается продолжением прежней, после пятнадцатилетнего перерыва. Тогда наша сфера действий – к востоку от Днестра. Если же останемся без союзников – лучше поторопиться с заключением мирного трактата.

Теперь полуоборот к Кантемиру:

– А что касается ваших упреков, Altesse Serenissime, искренне вам благодарен за заботу и готов отплатить любым способом, не идущим в ущерб России и ее государю. Мне всего лишь хотелось сказать, что судьбу Молдавии надлежит определять совместно с императором и королем Августом, если не желаем поссориться с ними.

Поклонившись, я сел на место с чувством полной душевной опустошенности. Тяжко переступать через свою мечту. Но с точки зрения государственного интереса рисковать приобретениями на Балтике ради возможного – всего лишь возможного – успеха в Причерноморье нельзя, и государь никогда бы не пошел на это. Наверно, из-за разлада между умом и чувством соображения мои были высказаны без должного риторического блеска, способного придать им убедительность. О многом вообще пришлось умолчать, чтобы не занимать время несоразмерно рангу. Однако главные вопросы прозвучали и задан практический тон обсуждению: выбор между днепровским и молдавским вариантами кампании, союзники, деньги, провиант – деловая сторона войны получила преобладание. «Агарянское иго» больше не поминали. К вящей моей гордости, фельдмаршал поддержал меня во всех пунктах. Господарь совсем помрачнел: даже немного жаль его стало. Он, в сущности, не враг ни мне, ни России. Просто хотел, прикрывшись высокими словами, запрячь великую державу в оглобли своих мелкодинастических целей. Не удалось. Воевать за его воцарение в Яссах не желали и самые дружественные князю генералы. Самое большее – предлагали дать денег, чтобы нанял сердюцкое войско. Дескать, раз молдаване так преданы Кантемиру, как он уверяет, – пусть сами на трон и сажают.

Примерно через неделю Петр, осмотрев фортификационные работы и посетив напоследок киевские монастыри, намерился уезжать. Ко мне примчался молодой дворянин, царский денщик. Царь зовет! Я проскакал бешеным галопом через весь город только затем, чтобы услышать из высочайших уст краткую фразу, которую, на мой взгляд, можно было передать и запиской:

– Собирайся. Со мной поедешь.