Евгений Шалашов - Лихое время. «Жизнь за Царя»

– Титул? – удивился Котов. – Не упомню, что в Польше короли давали кому-нибудь титулы…

– Так то – в Ржечи Посполитой! А на Московитской Польше Его Величество станет независим от воли сейма и шляхты.

Когда посланники отбыли (пана Влада опять пришлось везти на телеге!), воевода вышел во двор и прислушался. Услышав из-за сараев звон клинков, пошел туда.

Обогнув строения, воевода постоял, наблюдая, как сын и наследник Сашка Котов-младший азартно напрыгивает на холопа, рубя клинком крест-накрест, а тот лениво-небрежно отмахивается. Александр Яковлевич знал, что небрежность обманчива.

Яков, принявший с утра полштофа водки, был трезв, аки голубь. И словно в подтверждение сабля мальчишки полетела в крапиву, а Яков витиевато выругался:

– Мать твою в душу деда за ногу! Тебе, олух царя небесного, в душу твою колом е… – пере…, сколько можно объяснять? Кисть прямо держи!

– Опять руку подставил? – поинтересовался воевода.

– Кисть подворачивает, мать его е… – сказал Яков с досадой. – В бою ему бы уже руку отх…нули, к ё. й матери.

Яков не признавал учебы на деревянных клинках, но все же оружие было тупое, а руки у парня прикрывали перчатки из толстой кожи. Но, судя по слезам в глазах, доставалось наследнику крепко. Котову вроде бы и жаль кровиночку, но сам не жалел и жене запретил. Сам через это прошел. Помнится, гонял его Яков до седьмого пота и до кровавых соплей…

– Завтра продолжите, – сказал воевода и повернулся к сыну: – Иди к матери, скажи, чтобы ужин собирала. Я скоро…

– Ну что, воевода, все сладилось? – поинтересовался холоп.

– День-то у нас какой сегодня? – спросил воевода вместо ответа.

– Какой? А хер его знает… – пожал плечами холоп. – Вроде на утрене Кирилла и Мефодия поминали [26].

– Стало быть, в день святых Кирилла и Мефодия новый город народился – Рыбнинск! – не сдержал радости воевода.

– Эх, Александр Яковлич, а говорил, что князем не хочешь быть, – усмехнулся Яков.

– Так я про то и сейчас скажу!

– Не хотел бы, так кой х… разница – город мы или деревня какая-нибудь.

– Город звучит красивее, – попытался объяснить Котов. – Купцы уже давно ноют, что самая богатая торговля по всей Волге, а живем в слободе. То-то они обрадуются…

– Особенно когда ты с них новые подати драть будешь! Ежели город – так новые церкви надобно ставить, мост, ети его, через Волгу. И Брягин теперь каменную стену запросит.

– Ну, не без этого, – покрутил головой воевода, а потом признался: – Я ведь, Яков, с тех пор, как царь Борис помер, все ждал – не придет ли грамотка, в которой меня вместо воеводы стрелецким головой назовут или того хуже – сотником стрелецким. Не бывало ведь в слободах воевод. Думал, лучше уж голову с плеч долой, чем в сотники стрелецкие… Позор-то какой! А теперь – накось, выкуси. Городской воевода! Грамотка есть, Сигизмундом подписана, который себя нашим царем величает. Печать, подпись королевская! Какая-никакая – а власть!

– Ну а Владислав батьку одолеет да царем станет? – поинтересовался холоп. – Грамота-то на город – тю-тю, к ё… матери.

– Покуда батька одолел, – возразил воевода. – Ну а сынок верх возьмет – видно будет. А какой резон ему города уменьшать? Вон, Чаронду сожгли, не город теперь, а пепелище. Ломск, тот вообще исчез. Под землю, говорят, провалился… Кто подати-то платить будет?

– А взамен что, клятву верности дал? А может, ты еще и крест целовал? – насупился холоп.

– Дал. И грамотку ихнюю подписал, и крест целовал.

На старика было жалко смотреть. Плечи обвисли, словно у немощного, а глаза глядели с таким укором, что воеводе стало не по себе.

– Ниче, дядька, не горюй, – сказал Котов, обняв холопа за плечи. – Крест я не православный целовал, а тот, что иезуит дал. Ужотка, к батюшке Егору схожу, он с меня грех снимет. А ты мне Костромитинова найди…

Ждать да догонять, нет хуже. Воевода весь день слонялся по двору, не зная, чем бы себя занять. Все, за что ни брался, валилось из рук. Пошел есть – квас казался горьким, каша – пресная, а свежие пироги – черствыми.

Домашние, видя, что хозяин не в духе, торопливо прятались. Знали, что Александр Яковлевич бывает таким оч-чень редко. А если бывает, то лучше не попадаться ему на глаза. Не боялся только старый Яков, но он куда-то запропастился…

Злой, как сто собак, воевода вошел в конюшню. Выцепив взглядом конюха, рявкнул:

– Коня седлай, б…дь безмозглая!

Конюх, торопливо перекрестился, когда нагайка просвистела мимо щеки, едва не попав в глаз…