Места этого – очень боятся, несмотря на то, что оно недалеко от Санкт-Петербурга и при прочем раскладе – здесь были бы неплохие дачи. Говорят, что сюда – являются тени повешенных в двадцатые, в ходе беспощадной и страшной войны с коммунистической заразой… но я не верю в это. Если человек мертв – он мертв. Вот и все.
Граф Алан Сноудон очнулся от того, что он лежал на земле, в неудобной позе и все тело ломило. Было светло… до боли светло, и болела грудь. Он закашлялся – и почувствовал соленое в горле… кровь.
Но он все еще был жив.
Свет – белесый свет ксеноновых фонарей – светил так, что было больно глазам, и он на секунду подумал, что попал в аварию или его просто сбила машина. Он пошевелился… и свет вдруг погас… но все равно было светло… ночи не было. Белые ночи – он впервые был в это время в Санкт-Петербурге, в имперской столице России – и впервые видел такое. Ни света, ни темноты… что-то среднее… но все равно, можно видеть… если бы так глаза не болели.
А они болят.
– Поднимайтесь, граф… Вас ждут великие дела…
Этот голос он знал. Это был голос его врага… того, кого он не убил в Бухаре, и кто не убил его на Сицилии. Третий раз – решится, кто и кого…
Он не знал, почему он жив сам. И он не знал, почему жив его враг. Рука – еще помнила отдачу Кольта, легкого, и в то же время мощного пистолета.
– Руку.
Граф протянул руку – и чья-то сильная рука потянула его с земли и поставила на ноги.
– Вот… так.
Обожженными ярким светом глазами, граф увидел князя Воронцова. Одного. У него был револьвер крупного калибра в руке, за его спиной была машина. Одна из последних моделей БМВ, высокая, с хромированным оскалом радиатора. Граф не видел, какая именно.
Князь сделал еще несколько шагов назад и оперся о капот машины, будто давая отдохновение своим ногам. Откинул барабан револьвера, и начал один за другим менять патроны. Револьвер был странным, с большим и длинным барабаном.
– Какого черта происходит? – немного продышавшись, спросил Сноудон. Дышать было чертовски больно, при каждом вздохе он чувствовал боль.
– Происходит то, что мы оба живы. Пока.
Князь Воронцов ковбойским движением – кистью руки – вернул барабан на место.
– Смит Вессон – прокомментировал он – модель Губернатор, четыреста десятый калибр. Но можно стрелять и сорок пятым. Прикупил для дела. Отличная модель для охоты и для самообороны, благо к нему есть резиновые пули.
Резиновые пули.
– Я тоже… попал.
– А как же… – князь сдвинул полу пиджака – один раз все-таки попали. Бронежилет – великое дело… Мои поздравления, мало кому удавалось попасть в меня. Последний раз это произошло… четырнадцать лет назад. Быстро идет время…
Граф усмехнулся, вызвав новый приступ боли…
– Неправильная… у нас дуэль получилась.
– А дуэли не будет – серьезно ответил князь – вы не тот, с кем стоит дуэлировать. Ваша страна никогда не знала честной игры – хотя вы кичитесь тем, что придумали это. Fairy play. Вы проиграли честную игру, сударь, ваша армия разбита, ваш флот на дне. Вы – маленький островок в океане, на котором живут люди, вообразившие себя хозяевами мира и отцами современной цивилизации. В то время вы – не более чем ублюдки, которые наносят вред всегда, когда представится такая возможность. Знаете, где мы сейчас?
– ???
– Лисий нос. Место для экзекуций. Не так уж и давно – если судить историческими мерками – здесь вешали коммунистов. Коммунистов, которых именно вы, господа, бросили в атаку на нашу страну. Вы разбрасывали их подобно чумным блохам в надежде, что Россия рухнет. Но не вышло. И сейчас – не выйдет…
Граф остался стоять на месте.
– В ваших устах… это звучит особенно убедительно… констебль Александр Кросс. [74]
– А знаете, я не стыжусь этого. По двум причинам. Первая – я мстил, мстил за тех, кто погиб в Бейруте. Когда ко мне подошли и предложили… я сначала ответил – нет, это не для меня. Но потом я подумал – а как же те, кто погиб? [75]Кого убили, кто не сможет отомстить сам за себя. А как быть женщинам, которым вспороли животы за то, что они носили в них младенцев не от мусульман? А как же быть детям – которым отрубали руки за то, что они ходили в школу, а не в медресе – знаете, граф, я и это видел своими собственными глазами? [76]
Знаете, в чем разница между нами, милейший граф Сноудон? В моральном релятивизме. Я никогда не подам руку бородатому, фанатичному ублюдку – пусть он мне даже на Коране поклянется, что сей секунд пойдет и взорвет Хэрродс. [77]Я никогда не подам руку коммунистическому поддонку, даже пусть он мне поклянется своими безбожными книгами, что устроит забастовку у Виккерса или Армстронга. Это враги для меня. Они были, есть и будут врагами, что бы они ни делали. А вот вы – вы, граф – вы дело совсем другое. Вы готовы пожать любую руку, пусть она будет в грязи, в крови, пусть это будет рука последнего ничтожества – лишь бы она принадлежала человеку, который умышляет против России. Вы готовы придумать все, что угодно – махдизм, мюридизм, коммунизм, сепаратизм – только бы разрушить Россию.
Читать дальше