Владимир Лошаченко: Белый тигр

— Куда теперь, командир?

— Давай в штаб, всех пеленаем, а потом займемся личным составом, вперед.

В домике, кроме майора и денщика никого не наблюдалось. Отправив их в более глубокий сон, самодельными кистенями, связали накрепко. На первом этаже школы, в трех классах, располагались младшие офицеры и унтеры — всего одиннадцать человек, этих тоже повязали.

— Семен, встречаемся на втором, я на третий.

Ночь эту не забуду никогда — одно дело в бою рубить врага, другое — спящим головы снимать.

Управились за полчаса. Спустились вниз передохнули, затем Семен пошел за машиной. Провозились почти до рассвета.

Всех унтеров выстроили у забора — на воротах школы Семен приладил одиннадцать веревочных петель. Майор валялся рядом с аккуратной ямкой под кол.

Я зачитал приговор. Сеня щелкал фотоаппаратом. Дерлинвангера насадили на кол, как жучка на булавку — хорошо кляп воткнули, визгу было бы. Лейтенантиков и унтеров повесили без проблем — они от казни своего майора совсем ошалели и сопротивления не оказывали. На прощание залез в батальонный сейф — ну гансы, ну уроды. Мало того, что мирных жителей убивали — они их к тому же грабили. В сейфе, кроме пятнадцати тысяч рейхсмарок обнаружилось четырнадцать или около того килограмм золотых изделий.

Ладно, заберем с собой — потом сдадим представителям советской власти. Так, а кого мы тут в штабе забыли — тьфу ты, денщик валяется. Достал АПС и ликвидировал последнего гада.

Теперь к рации — на знакомой волне передал сообщение Суроплатову. Я, внутренне хихикнул — НКВД поди все извилины заплело, что за Хан со товарищи. Сказки какие-то в эфир выдает, ничего Павел Анатольевич, скоро увидимся. Переоделись, заляпанный камуфляж простирнули в большом баке с холодной водой.

— По коням, поехали.

Семен уселся за руль и алга.

Отмотав верст тридцать, заехали в густой сосняк и попадали на вытащенные спальники.

Проснувшись к обеду, первым делом поели холодной говядины, запив горячим чаем из термоса.

— Семен, держи курс на… Барановичи.

— Как прикажете, Ваше Величество.

В дороге Скуратов заговорил о предстоящем деле:

— Командир, есть предложение — следующих фрицев взрывать или использовать стволы, а то не по себе как-то.

— Да я не против, посмотрим по обстановке.

Сеню видно тоже допекло, да уж.

Пока ехали раздумывал, откуда Барановичи взялись, не иначе очередная подсказка. На дороге показалась телега, в ней на передке сидели два мужика с винтовками. Что-то мне в них не понравилось:

— Тормози, водила.

Выскочил из машины и встал по середине дороги. Подъехала телега — вот они полицаи во всей красе.

Остановив свой гужевой транспорт, подбежали и зачастили, везем дескать комуняку в райцентр, к коменданту Шульцу. От обоих несло самогонным перегаром за версту. Я их молча выслушал, а потом позвал — ком.

Зайдя за густые придорожные кусты, срезал полицейских короткой очередью из трофейного «шмайсера». Вернувшись, разрезал веревки, на руках избитого мужика. Осмотрел его внимательно на предмет переломов, но ничего кроме ссадин и ушибов не нашел.

— Повезло тебе, дядя, на нас нарвался. — Забирай за кустами винтовки — они жмурикам не понадобятся и делай ноги. — Победа будет за нами — и подмигнул ошалевшему мужику.

На том и распрощались.

Несчастная Белоруссия, за войну потеряла половину населения — больше двух миллионов человек.

Гребаный вождь, мало того, что немцы положили наших двадцать миллионов, так он сам в лагерях загубил с десяток.

— Я до тебя доберусь, бл. дь такая, мало не покажется. — Будем надеяться что в Барановичах закончатся наши карательные рейды, а там Москва и домой. — Сыт этой войной по горло, хватит.

На обеденную трапезу съехали с дороги и углубились в лесок. Остановились, найдя подходящую полянку. Основательно пожевали холодного мяса, запивая чаем.

— Семен, как ты считаешь, кем мы являемся с юридической точки зрения?

Сеня аж поперхнулся.

— Дык, хрен его знает.

— Даю подсказку — по Женевской конвенции.

Скуратов вообще впал в ступор, только обалдело хлопал глазами.

— И чему только вас в училище учили, а ведь офицер. — К твоему сведению, мы, как и прочие народные мстители, то бишь партизаны — просто бандиты и тати последние. — Потому немцы и вешали партизан предварительно нацепив табличку — «бандит». — По Женевской конвенции без формы и вне воинского соединения воевать не имеешь права, вот так вот, брат мой во Христе.