Александр Афанасьев - Врата скорби (Часть 1)

– А вот я сейчас тебя по спине нагайкой вытяну, тогда и узнаешь, почему… – мрачно побежал хорунжий – за пулеметом следи и…

Что еще вменялось в обязанности казаку Бабицкому, мир не узнал, потому что в этот момент бронеавтомобиль, в котором они ехали, тряхнуло, да так, что Слепцов приложился о борт и хватанул ртом самую пыль, щедро поднимаемую колесами, а Бабицкий ударился об турель счетверенки "Максима" – основного огневого средства казаков при проводке колонн.

Прокашлявшись, едва не выхаркав с пылью легкие – во рту была такая сушь, что даже плюнуть было нечем, Слепцов полез вниз, в тесную, исходящую вибрацией и ревом двигателя бронированную коробку, к шуршащей помехами рации.

– Я Дон-восемь, вызываю Рубеж-сорок два, прием!

В Адене – а они уже были почти что в городе, между Аденом и городом-спутником Шейх Усман было всего то пара километров – связь была прекрасной, тем более то на такой мощной рации. Это когда идешь по маршруту – горы так экранируют, что большую часть маршрута идешь глухим и слепым и случись чего – отбиваться придется, рассчитывая только на самого себя.

– Рубеж сорок два, принимаю хорошо.

– Рубеж-сорок два я Дон-восемь, прошу результаты авиаразведки по трассе до Катаба и далее на Сану

– Дон-восемь, птица прошла, результат нулевой, как понял?

– Рубеж сорок два, тебя понял.

– Дон-восемь, сообщи свое местоположение

– Рубеж сорок два, нахожусь на подходе к Аль-Мансур, боеконтакта не имею.

– Дон восемь – принял, конец связи…

То, что птица прошла и результат нулевой – это еще ничего не значило. Разведка была здесь не армейская – на разведку летали старенькие С-5 и разведка велась чисто визуальной методой по принципу: видишь кого то? – нет. И я нет. Пока даже до Катабы пройдешь – десять раз все поменяется.

Аккуратно повесив гарнитуру рации на свое место, хорунжий подключился к ТПУ

– Дон-восемь, снизить скорость, мы в городе…

Шум от двигателя стоял такой, что без ТПУ никто ничего бы не понял…

Волею судьбы, казакам пришлось осваивать новые для себя профессии – казачьей лавой здесь не решалась ни одна проблема. Да и какая к чертям казачья лава – автоматами и пулеметами посекут и все. Вон, кони только у разведчиков и дальних патрулей остались. Прошло время кавалерии, прошло, теперь сидишь, да солярным выхлопом дышишь. И время честной войны тоже прошло – теперь фугас норовят подложить на дороге, да нож в спину воткнуть, если из расположения по делам отошел. Старики было-к рассказывали, как на Кавказе службу ломали – все мальцами тогда еще были, слухали. А тут ведь похлеще Кавказа будет…

Их было немного – всего тридцать человек. Тридцать человек на шести машинах, из которых две были блиндированные, с блиндированным, фабричной выделки корпусом, из армейских арсеналов, и еще четыре – обычные грузовики, приспособленные для такого нелегкого и опасного дела, как проводка конвоев.

Блиндированные машины были армейские, кузов Екатеринодарского танкового на лицензионном чешском шасси Татра-92, выпускаемом по лицензии в Москве. Бронированные листы кузова, на которые казаки наварили еще по одному листу – чтобы с гарантией выдерживали пулеметный обстрел, а заодно и чтобы нарастить борта для езды стоя. Мешки с песком под ногами – для защиты в случае подрыва на фугасе. Невелика защита, но хоть что-то. Вместо одного крупнокалиберного пулемета или противотанкового ружья, как на армейской версии казаки обычно ставили списанную из армии счетверенную установку пулеметов Максим, предназначенную для ведения огня по низколетящим самолетам. В армии такие установки считались давно устаревшими – огонь Максимов мог сбить только совсем уж устаревшие и тихоходные самолеты, армия давно перешла на лицензионные швейцарские многоствольные Эрликоны и длинноствольные пушки калибра до ста семи миллиметров – против бомбардировочной авиации. Испытывались первые зенитные ракеты, управляемые по радио. Ну а счетверенки доставались казакам – среди казаков было много тех, кто ломал действительную службу еще в двадцатые, для них Максим был роднее родного. Ну а мощь огня счетверенки была страшной – шквал огня позволял даже особо не целиться.

Таких машин в караване была всего одна – командирская, как раз на ней и стоял одним из пулеметчиков Бабицкий. Так, помимо основного вооружения, на эту машину по обеим бортам поставили еще по пулеметной турели – чтобы не тратить ресурс Максима по мелким и не слишком опасным целям. Как раз вот на таком пулемете и стоял Бабицкий.