Татьяна Сорокина - Мыколка

Пров вышел из дома и крикнул Николку, тот возился в сарае с упряжью и, услыхав зов хозяина, прибежал с хомутом в руках.

Пров Кузьмич ухмыльнулся.

— Хомут то положи, не убежит, пошли со мной, посмотрят тут на тебя.

Фекла уже несколько лет почти безвыездно жила в имении Вершинина, еще с тех пор, как он еще девчонкой затащил ее в баню, она просто боялась оставлять его надолго, боясь, что ее место займет другая и ей придется опять работать прислугой в доме и выполнять чьи то приказы, а не отдавать их самой. Сегодня она смогла приехать, потому, что Илья Игнатьевич изволили уехать в город за французскими романами для любимой дочурки.

Она немного помнила Мыколку, он был на три-четыре года младше ее, и представал в ее памяти вечно грязным, сопливым мальчишкой, с всегда глупой ухмылкой на лице и капающими слюнями.

Поэтому, когда ее отец вошел в комнату с высоким красивым парнем, она пыталась заглянуть им за спину, ожидая, что такой мальчишка сейчас появится следом за ними.

Отец отлично понял, чего она ждет, и сказал:

— Ну, что поздоровкайся, вот Лазарев Николай перед тобой собственной личностью.

Фекла глянула на спокойно стоящего перед ней парня и поняла, что пропала.

Она всегда бойкая и несдержанная на язык, смущенно молчала и не знала, что сказать.

— Он, что всегда тихий такой, — после минутной паузы спросила она у отца.

— Да не тихий он, а рассудительный, ответил Пров, — думаю, что ежели до лета доживем, так старшим его над батраками поставлю.

— Нет, тятя, ты уж извиняй, но заберу я его у тебя, давно такого парня искала, казачок мне для поручений нужен, — сказала Фекла, пристально глядя на отца.

Пров побагровел.

— Ну-ка, Николка, иди, займись упряжью, не нужен ты более здесь.

Когда тот вышел он повернулся к дочери и прошипел, оглядываясь на двери.

— Ты что же тварь бесстыжая творишь, ладно живешь невенчанной с барином, то его грех, да и прибыток в том большой. А парня, зачем к себе тащить, думаешь, Вершинин совсем ничего не поймет, к чему ты казачка смазливого себе взяла.

Фекла тоже раскраснелась и начала доказывать, что ничего такого она и не думала и не хотела.

Но Прова Кузьмича на мякине было не провести, он только усмехался в ответ на доводы дочери.

Но все же молодость победила, когда Фекла сказала, что не хочет добром, то приедет сам барин и прикажет Николку отправить в имение, Пров Кузьмич со злости плюнул и сказал:

— А, делай все, что хочешь, самой потом на конюшне под розгами лежать, парня только жаль, запорют из-за тебя до смерти.

Через пятнадцать минут все в доме уже знали, что Фекла забирает Николку, обе ее сестры ходили надутые и шептались по углам, Пров Кузьмич ходил мрачный и кричал на всех, а Марфе даже отвесил плюху, чего он не делал уже несколько лет.

И только Фекла, довольная собой, собиралась в обратную дорогу.

Когда садилась в бричку, то сказала со стальным оттенком в голосе, провожающему ее отцу

— Чтобы завтра к обеду Николка предстал передо мной в имении. Пусть и бабку свою забирает, найдем ей угол какой, чай я не супостат, чтобы их разлучать, помрет старуха еще с тоски.

К вечеру уже все село знало, что приезжала Фекла, и забрала Николку в имение, судачили об этом тихо, по углам, но все сходились в том, что у Феклуши крышу сорвало совсем, и добром это дело не кончится.

Бабка Глафира тоже сразу поняла, с чего это Фекла приказала им прибыть в имение и начала поливать ее самыми последними словами. Сам Николка сидел в раздумьях. Он последнее время начал тяготится пребыванием в работниках у Прова Кузьмича. Он сам не понимал себя, но почему-то его начали раздражать монотонная жизнь, и общение с батраками, душа хотела чего-то, а чего было непонятно. Он уже выучил алфавит и свободно читал не только современный текст и но и священные книги, написанные на старославянском языке, что приводило в полный восторг отца Василия. Но поговорить о прочитанном было собственно не с кем, никого это не интересовало.

И вот сейчас появилась возможность немного изменить эту жизнь. Он тоже прекрасно понял, что просто понравился Фекле, поэтому она и решила взять его в имение. Когда он ее увидел, то сам был поражен, после одетых в сарафаны и душегрейки, замотанных в платки девок, перед ним была красавица, одетая в шелка и муслин с замысловатой прической. И он с волнением думал, что эта красавица взяла его к себе не просто так. И только холодком по животу проходила мысль, что будет, если об этом узнает Вершинин.