Татьяна Сорокина - Мыколка

— Катенька, милая, ты с каждым днем все краше становишься, — сказал он с улыбкой, — рад тебя видеть, спасибо, что решила порадовать старика. Давай присядем, расскажешь мне, как у тебя дела, может, есть какие известия от Николеньки. Я ведь от него, кроме того раза, что ты знаешь, ни одного письма не получил.

Катя пожала холодные старческие ладони и присела на софу напротив Шеховского.

— Андрей Григорьевич, простите за незваный визит, вот каталась по Невскому проспекту и, неожиданно решила вас навестить, — смущенно сказала она.

— Ну, что ты, дорогая моя, ты же знаешь, я всегда рад тебя видеть, это же и твой дом теперь. Ах, если бы не эти правила хорошего тона, ты могла бы жить здесь. Мне было бы не так одиноко.

— Андрей Григорьевич, ну вы же знаете, что это невозможно, — как ребенку начала говорить ему Катя, — вы же знаете, что папенька оставил мне достаточно средств, чтобы ни в чем не нуждаться, а благодаря княгине Голицыной я не провожу время в праздности. Кстати, вы знаете, я немного выучила итальянский язык, — похвасталась она.

Князь сделал удивленное лицо, но более проницательный человек, чем его собеседница, мог бы догадаться, что его сейчас проблемы итальянского языка волнуют меньше всего.

— Катенька, — начал он говорить, — вот что я давно хотел тебе сказать, последнее время мне очень нездоровится. А когда Николенька нас покинул, и вовсе стало плохо. Возможно, я не смогу дождаться его возвращения и порадоваться на вашей свадьбе. Поэтому я хочу, чтобы ты заранее ознакомилась со своим будущим домом. Я уже хотел, было написать тебе записку. Но теперь, пользуясь такой оказией, доведу это дело до конца. Сейчас выпьем кофию с пирожными, а потом пройдемся по особняку, мне надо тебе много показать и рассказать.

Князь тяжело поднялся и предложил Катеньке пройти в столовый зал.

Там уже суетилась прислуга, раскладывая тарелочки с пирожными, ставя свежие сливки и кипящий кофейник. Шеховской сам отодвинул стул для гостью и предложил присесть. Для него это сделал один из лакеев. Вымуштрованные Энгельбректом слуги делали все споро и молча.

Князь со своей будущей невесткой пили кофе, говорили о прекрасной погоде, последних книжных новинках, до которых был охоч Андрей Григорьевич, но тему его болезни не поднимали.

— Знаешь Катенька, — сказал в один момент князь, — когда Илья согласился, чтобы тебя опекала Евдокия Ивановна, мне показалось, что он делает большую ошибку, хотя, конечно, это сразу привлекло к тебе внимание света и помогло снять некую провинциальность. Однако теперь я замечаю, что у тебя гораздо шире стал кругозор, ты свободно говоришь и рассуждаешь на такие темы, которых как-то не ожидаешь услышать от девицы.

— Андрей Григорьевич, вы мне, право, так льстите, я не заслуживаю ваших похвал, — смутилась Катенька.

— Нет, дорогая моя, — отвечал спокойно Шеховской, — к чему мне тебе льстить, я говорю, что вижу и не более того. Мне совершенно ясно, что ты хочешь быть достойна своего мужа, поэтому так рвешься к изучению наук. Но прими мой совет дочка. Вам очень повезло, в отличие от многих, в том числе и меня, ты выходишь замуж по любви, а не потому, что так нужно твоим родителям. Хотя, — тут он изволил улыбнуться, — так случилось что желания родителей и детей, неожиданно совпали. Если бы ты знала, сколько переговоров мне пришлось провести, чтобы получить разрешение на ваш брак.

— А от кого надо было получить такое разрешение, — спросила простодушно Катенька. Андрей Григорьевич ухмыльнулся.

— Пришлось воспользоваться старыми связями, и командиру полка ничего не оставалось делать, как написать Николеньке это разрешение. Да, и про мой совет, я прожил жизнь и считаю, что имею право его дать, совсем не обязательно тебе рвать жилы и стараться соответствовать мужу в знаниях, надо просто быть ему любящей и надежной спутницей в жизни, а это очень и очень важно. А сейчас давай пройдемся по комнатам, я покажу тебе, где, что лежит. И объясню с чего надо начинать, если вдруг меня не станет.

Глаза Катеньки наполнились слезами, и она захлюпала носом.

— дядя Андрюша, — сказала она ему, как будто была еще той маленькой девочкой, которая когда-то качалась на коленях у одинокого бобыля, редкими наездами навещавшего своего друга, — не умирай, пожалуйста, к чему ты все время говоришь о смерти, тебе же совсем не так много лет.

Шеховской хмыкнул,

— Вполне достаточно, чтобы не забывать о старухе с косой, стоящей за спиной.