Георгий Зотов - Череп Субботы

– Каледин, – жалобно простонала Алиса. – Скажи мне, я умру?

Федор критически осмотрел перевязь: кровь уже давно остановилась.

– Нет, к моему величайшему сожалению, – сказал он с максимальным трагизмом. – Я упустил свое счастье, опрометчиво позвонив в «скорую». Надо было тебя пристрелить, свалить все на Чичмаркова, отличный шанс избавиться раз и навсегда. Но потом я подумал: у тебя ж есть чувство благодарности? Я твою жизнь спас, поэтому ты обязана со мной трахнуться.

– Ну, знаешь, – обиделась Алиса, – в прошлый раз я тебе жизнь спасла.

– И что? – удивился Каледин. – Разве я тебя потом не отблагодарил?

Алиса вытянула губы, коснувшись его щеки.

– Удивлена, но пока отсутствует желание порвать тебя на кусочки, – прошептала она. – Хорошо, я с тобой пересплю… но тогда ты обязан на мне жениться…

– Я?! – взвился Каледин. – Второй раз?! НИКОГДА!

– А вот придется, – канцелярским тоном сообщила Алиса. – Ты же дворянин и порядочный человек – не оставишь своего ребенка незаконнорожденным.

Каледин представил себя со стороны. Он явно выглядел полным идиотом.

– Ребенка? – глупо переспросил он. – Неужели ты беременна?

– Конечно, – безапелляционно сказала Алиса. – Ты ж не предохранялся.

– Что-то по тебе не заметно, – скептически обозрел ее живот Каледин.

– А ты хочешь, чтоб через пять часов уже и видно было? – изумилась Алиса. – Не все сразу, honey. А пока у меня каприз… давай-ка принеси мне винограда.

– Охренела, что ли? – приподнялся Каледин. – Где ж я тут его возьму?

– Да где хочешь! – на весь цех заорала Алиса. – Я беременная, иди ищи!

Под дробный стук каблуков в цеху появились врачи – в зеленых халатах, контрастировавших с черными лицами, со значками American Hospital  [61]на груди – двое мужчин и одна женщина. Мужчины везли с собой мобильные носилки. Не задавая Алисе вопросов, они осмотрели рану, опутали пациентку кислородными трубками, что-то вкололи заново и переложили на каталку.

– Приятно снова видеть вас, сэр, – вежливо сказал молодой доктор в дешевых очках. – Сначала вы привезли к нам сэра с горбатым носом, теперь вот эта леди… видимо, к вечеру и вы получите пулю. Куда нам за вами приехать?

– На рынок, – качнул головой Каледин. – Мне виноград надо купить…

…Когда над джунглями сгустились сумерки, на фабрике появились два силуэта, с армейскими фонариками в руках. Мари-Клер была одета в кремовое кружевное платье, с мачете за поясом, ее спутник – старый негр с хищной улыбкой, обернул вокруг бедер черную ткань. На шее, свисая к безволосой груди, болтался ангве в виде тарантула. Луч фонаря высветил тело, лежащее на боку в луже крови – глаза Чичмаркова смотрели на мамбо.

– Он умер не так давно, – сказал негр, обмакнув палец в кровь.

– Да, долго мучился, – безразлично ответила мамбо. – Спасибо, Люкнер. Представляешь, он хотел меня обмануть. Отрезал не свою прядь, а от парика. Он сделан из настоящих волос, и я ничего не заподозрила. Представляю, что чувствовал бы их бедный владелец, начни я колоть иглами его куклу!

– Рад услужить, – склонил подбородок бокор. — Как только белый обратился ко мне, я сразу увидел… вот оно. Мы оба извлечем потрясающую выгоду, осуществим свою мечту. Я не забыл и о твоих маленьких увлечениях. У тебя еще нет головы белого человека. Она украсит славную коллекцию в сарае.

– Да, – осклабилась в темноте Мари-Клер. – Не то что украсит, станет ее жемчужиной. Благодаря доктору я собрала чудесные экземпляры… не хватало только белого – а тут прекрасные каштановые волосы. Шарман, месье. Но ты понимаешь, радуюсь я другому. Сегодня и я, и ты достигли высшей цели – той, о которой мечтал еще покойный доктор. Я осторожно вскрою череп, с любовью достану мозг человека из белых земель и поцелую его, оставив отпечаток губ. Этой же ночью мы приготовим особый порошок, Кереке Гри. Все хунфоры будут умирать от зависти: никто не претворил в реальность этот рецепт. Порошок невидимости.Люкнер, ты этого ждал – и ты это получишь. Окончательно вернешься на остров, больше ни от кого не станешь прятаться, как сейчас. Появишься на улице любого города посреди бела дня, а не под покровом ночи – тебе не грозит ожерелье. Ты и я, мы войдем всюду, в любое жилище, для нас исчезнут запертые двери. Мозг и глаза белого человека, уроженца года Оборотня, в ночь между 28 и 29 февраля… глаза разного цвета – темно-карий и светло-золотистый. Как давно мы искали его! Жаль, что ты не посвятил меня в это откровение сразу… а известил неделю назад. Я уже не та, к которой ты привык, Люкнер. Ясновидение ослабело, вижу выборочно. Я не распознала его в гриме.