Валерий Большаков - Командор

— Господин! — окликнул Олега робкий женский голос. — Господин!

Сухов оглянулся. Его догоняла пожилая женщина в длинном тёмном платье, в кружевном чепце, опиравшаяся на сучковатую палку.

— Меня зовут Констанс Линге, — сказала она, задыхаясь, — я счастливая мать Янса и Клааса. Спасибо вам огромное, что уберегли моих мальчиков, не отдали ироду этому!

Констанс всхлипнула.

— Терпеть не могу изуверов, госпожа Линге, — мягко проговорил Олег, — и мне самому приятно вынимать людей из петли, особенно если они того не заслужили.

— Только бойтесь ван Хоорна! — озаботилась госпожа Линге. — Это страшный человек! Никто не знает, кто он и откуда, да только у него повсюду свои люди, и лазутчиков полно — и здесь, и южнее, в Джеймстауне, и в Плимуте, и на французской стороне, в Квебеке и Порт-Ройале [18] Джеймстаун — первый город, основанный англичанами в колонии Виргиния. Плимут заложили пуритане неподалёку от современного Бостона. Квебек и Порт-Ройал (Пор-Руаяль) — французские поселения в Канаде. . Берегитесь его! Этот человек способен совратить и белого, и краснокожего, он способен на всё!

— А мы всегда начеку, госпожа Линге! — ухмыльнулся Быков. — Иначе нельзя!

Расставшись с осчастливленной матерью, друзья зашагали дальше, добравшись до окраины, где был выставлен частокол из заострённых брёвен, врытых в землю.

— Теперь можешь пройтись поперёк Бродвея! — хихикнул Шурик. — Это Уолл-стрит

— Очень похоже! — фыркнул Яр. — Ну что, нагулялись? А, командор?

Сухов кивнул.

— Добычу мы сдали, — проговорил он лениво, — векселя на руках, можно и обратно, в тёплые моря. Хотя нет, сначала заглянем в Джеймстаун, всё равно по дороге. Мы не весь товар сбыли, у местных торгашей налички не хватило.

— Заглянем! — беспечно сказал Быков. — Заодно мяском свежим запасёмся.

— Тогда — все на борт.

Однако просто так взять и вернуться не получилось.

Когда Олег повернул к пристани, из переулков вышли пятеро в самом расцвете сил, одетые без изысков — в чёрные штаны и куртки. Шляпы их тоже были того же мрачного цвета, и даже рубахи.

На первый взгляд, эти верзилы только что оторвались от трудов праведных, вот только их мускулистые руки сжимали не топоры лесорубов и не кузнечные молоты, а тесаки и шпаги.

Сухов замедлил шаг и сказал негромко:

— Сначала пистолеты. Вить, твой с краю…

— …Потом — мой, — перебил его кровожадный Пончик. — Угу…

— …А я займусь парочкой слева, — договорил Олег.

— Сзади ещё четверо, — беззаботно произнёс Быков.

— Кстати, да. Но у них тоже нет огнестрелов, одни острые и колющие предметы.

— Нет, ну почему… — заспорил Шурик. — У них ещё тупые предметы есть. Головы.

— Цыц, — сказал Сухов. — Танцуем. Первый выстрел — мой. Джентльмены желают нас проводить? — возвысил он голос.

Его английский кое-кому из встречавших оказался ясен, но юмор был не понят.

Пятёрка здоровяков в чёрном, одинаковых, как бобы в стручке, очень похоже насупилась и двинулась навстречу.

Ещё четверо таких же, физически крепких и не отягощённых интеллектом, в чёрных одеждах, подошли к корсарам с тыла, тоже перегораживая Хеерестраат.

— Стоять! — резко сказал Олег, но его приказ не возымел действия. — Ну не хотите по-хорошему, будем по-плохому.

С этими словами он выхватил «флинтлок» и выстрелил.

Тяжёлая пуля пробила грудь второму с края, снося его и бросая в пыль.

Пистолеты друзей ударили залпом. Своего Акимов убил наповал, а вот Шурка лишь ранил «следующего в очереди».

Быков и вовсе промазал, но нисколько не смутился промахом — ухмыльнулся, подмигнул бледнеющему супротивнику и выхватил палаш.

Сухов наблюдал за происходящим краем глаза, уделывая второго из парочки. Тот сражался нехило, так и кроил воздух чем-то вроде здоровенного фальшиона, весившего не меньше мясницкого топора.

Олег, отбивая его наскоки, смещался влево, чтобы не подставить спину напавшим с тыла. Один из них, видимо самый азартный, скакнул к Сухову, и тот совершил молниеносный выпад, накалывая торопыгу, как на вертел.

Пинком отбросив умиравшего, Олег уделил всё внимание умельцу с тесаком. Тот, надо полагать, умаялся махать тяжёлой железякой, что и следовало доказать.

Мах — и острая сталь палаша рассекла умельцу брюшко.

Мигом уронив фальшион, пострадавший ухватил обеими руками валившиеся кишки, тараща глаза и от боли, и от ужаса.

— Не-ет! — прохрипел он умоляюще.

— Да, милый, да! — ласково пропел Олег, обрывая его мучения.