Гай Юлий Орловский - Высокий глерд

— Это по бедности?

— Да, — сказал я терпеливо, — мой бюджет не позволяет создавать все дома. Приходится брать уже готовое.

Она проследила за моим взглядом, на дальнем столике Vort-75, старая модель, сейчас уже в ходу Vort-85 и Vort-95, печатают все от любой еды до одежды.

— Ты не можешь создавать дома все? — спросила она, выделив «все».

— Не могу, — ответил я раздраженно. — Так, по мелочи… Одежду, мебель, из еды только ограниченный набор. Отведайте креветок, ваше величество! Говорят, повышается умственная деятельность. Хотя для королевы это и не обязательно.

Она следила за мной, повторяя каждое движение, даже вилкой и ножом научилась пользоваться почти сразу, вилки вообще должны казаться непонятнейшей вещью в мире, где и самые изысканные придворные дамы хватают еду руками.

— И вот это попробуйте, — посоветовал я. — Честно говоря, сам не знаю, что это, с этой модификацией каждый день что–то новое… но не брыкается, пока ешь, и то хорошо.

— Необычно, — произнесла она бесстрастно, — однако это… неважно.

Я сказал с невольным сочувствием:

— Ваше величество, не хочется такое говорить, короли же предпочитают слушать только приятное…

— Говори, — прервала она и напомнила: — Я королева.

— Вам придется, ваше величество, как–то адаптироваться. Приспосабливаться к нашей жизни. Приспособленчество — тоже перестало быть бранным словом.

Она покачала головой.

— Нет. Мне нужно вернуться.

— Не получится, — сказал я искренне. — Возьмите эти сладкие пирожки. Они так и называются — пирожные.

Она взяла пирожное не глядя и сказала с нажимом:

— Ты не понимаешь. Мне нужно. Королевство в опасности.

— Может быть, — сказал я с легким сарказмом, — только ваш трон?

Она посмотрела на меня с презрением.

— Трон и королевство неразделимы. От того, кто на троне, зависит благополучие всего королевства. А сейчас к нему рвутся себялюбцы, что ввергнут страну в бессмысленные войны!

— И вы должны вернуться, — ответил я с тем же сарказмом, — чтобы спасти мир? Понятно, знакомо.

Она отрезала:

— Ты старался вернуться, чтобы спасти свою шкуру. Мне моя жизнь не важна, я должна спасти свой народ!..

Я запнулся, в ее глазах этот фанатизм, в самом деле верит, что спасет положение, еще не знает про неизбежность исторических процессов, для которых неважно, кто на троне.

С другой стороны, хорошо знаю по истории, что в самом деле зависит от правителя, воевать стране или вести мирную жизнь, прорубывать окно в Европу или окружить себя фаворитками и проводить дни в пьянстве и неге, в то время как королевство сползает к революции и гражданской войне.

— Увы, — сказал я почти с сочувствием, беспомощный противник почему–то сразу перестает казаться противником, когда попадает в нашу полную власть, особенно, если этот противник — самка. — Здесь вы не королева.

Она выпрямилась, глаза сверкнули гневом:

— Никто не отнимет мою корону!

— Как я уже сказал, — напомнил я, — всех королей и королев мы перебили. Во всех королевствах! Даже своего императора вместе с семьей расстреляли и закопали, как собак. Только в самых крохотных королевствах их не убили, а оставили для смеха. Одевают посмешнее и показывают по большим праздникам народу. Теперь общество обходится без королей, графов, баронов и прочих дураков. Все рождаются одинаково свободными и без привилегий.

Она прошептала в отвращении:

— Такого просто не может быть…

— Это есть, — заверил я. — Наше общество полностью демократичное и справедливое, потому намного более бесчеловечное и жестокое, чем у вас.

— Почему?

— Ваше величество, — сказал я, — у вас графами и баронами сразу рождаются, а у нас ими нужно становиться. Я же говорю, все от рождения одинаковы! И начинается такая гонка за властью, что трупы прятать некуда… Конечно, у нас эти победившие называются не графами, это мелочь, у нас это олигархи, политики, управляющие транскорпорациями, футболисты, актеры, биллгейтсы и прочие, кто добился успеха, обойдя множество соперников… Отведайте сока. Вот этого, розового, можно и этот, оранжевый. В них есть все, чтобы восстановить здоровье. У вас оно точно пошатнулось, верно?

Она процедила злобно:

— Моего здоровья хватит, чтобы править королевством!

— Опять за рыбу гроши, — сказал я с сочувствием.

Она сделала глоток сока, прислушалась к ощущениям. Я следил за ее медленно розовеющим лицом, а она спросила внезапно:

— Сколько у тебя табунов?