Аристарх Дей - Холоная Стена или империя с маленькой буквы

— Я надеюсь. Ты же не хочешь, чтобы я пропустил это знаменательное событие? Или ты предлагаешь перенести мероприятие?

— Никак нет!

— Сколько тебе надо времени?

Астафьев сглотнул.

— Постараемся все сделать за десять дней.

— Неделя. Семь дней! Слышишь? Ступай. Завтра утром доложишь. Полный доклад, с фамилиями, связями, схемами и прочее… мне тебя не учить.

— Понял, Василий Васильевич. Я могу идти?

— Иди, Федор, иди. У тебя мало времени, давай работай.

Астафьев ушел, а Будин снова завалился в кресло с коньяком. Удивительно, но к новости о планируемом покушении он был совершенно равнодушен. Сколько уже было этих покушений, в том числе и планируемых. Но он все равно живее всех живых, ведь он Великий Вождь, а вожди не умирают.

Аркадия Ивановича арестовали утром. Об этом Павлу поведала жена деда Аркаши Любовь Сергеевна, когда он после работы, как обычно, забежал в гости к старикам. Женщина, вытирая слезы, рассказала, что рано утром пришли три человека в штатском, в сопровождении военных. Провели обыск. Изъяли радиоаппаратуру, какие-то бумаги и забрали Аркадия. Куда повезли его, в чем обвиняют, ничего не сказали. Павел был потрясен этой новостью. Он уже уходил, но его вдруг остановила Любовь Сергеевна.

— Паша, подожди!

Она отошла в соседнюю комнату, и спустя минуту вынесла бумажный сверток размером с книгу.

— Что это, Любовь Сергеевна?

— Они не смогли это найти. Аркадий Иванович просил, чтобы я передала это тебе.

— Мне?

— Да, тебе. Он предполагал, что за ним могут прийти, и просил, если это случится, чтобы я отдала тебе.

— Спасибо, Любовь Сергеевна.

Павел шел домой расстроенный. Это был донос, или же Аркадия Ивановича вычислили? Пользование радиолюбительской аппаратурой — достаточно серьезное нарушение. Но еще более серьезным преступлением было иметь иное идейное убеждение.

Уже темнело, но до комендантского часа было далеко. Он и не заметил, как добрался до дома. Машинально взглянул на свои окна, и вдруг ему показалось, что штора в комнате двигалась!

Он остановился за деревьями и напряженно стал всматриваться в темные окна. Вроде бы все было тихо, но что-то его удерживало. Спустя двадцать минут стояния на морозе ноги начали коченеть. Вдруг из подъезда кто-то вышел. Это была соседка сверху, тетя Глаша. Большая говорливая тетка, любившая кошек и сплетни.

— Ой, Пашка! Ты чего тут мерзнешь?

— Да я, теть Глаш, это… друга жду, — соврал Павел.

— Ой, а что их ждать-то, друзей твоих. Они давно уже пришли и сами тебя ждут. Дома у тебя.

— Кто ждет? Где ждет?

— Ну, я же говорю! Иду это я, значит, спускаюсь по ступеням, а там твои товарищи, как раз в дверь заходят. Ну, в твою квартирку. Я у них спрашиваю, мол, кто такие, а они, симпатичные такие ребята, говорят, что друзья Пашкины… то есть твои. Мол, в гости пришли. А ты их здесь ждешь, мерзнешь. Давай уже, беги домой, только не шумите мне там, знаю я вас!

Павлу вдруг стало жарко.

— А как давно они меня ждут?

— Я же говорю, я песок грязный кошачий выносила, гадят как страусы, проклятые, а они, друзья твои, приветливые такие, улыбаются!..

— Во сколько это было, тетя Глаша?

— Да уже как будто час прошел. Только, Паша, просили они, ой, как просили, если я тебя встречу, чтобы я не говорила тебе, что они ждут. Сюрприз хотят тебе сделать на день рождения. Так я, слышишь, тебе ничего не говорила! У тебя, оказывается, сегодня день рождения? Поздравляю!

Павел почувствовал, что помимо ног у него начали отниматься все мышцы тела, и это не от холода. День рождения у Павла был летом.

— Это сколько-то годков тебе стукнуло, Пашка?

— Пятьдесят, — не думая ляпнул Павел.

— Это как так? А-а! Шутишь, окаянный, смотри мне, шутник. Молоко-то на губах еще. Ишь ты! Пятьдесят!

Павел кое-как взял себя в руки и встрепенулся.

— Что пятьдесят? А! Теть Глаш, это так, вырвалось, тридцать мне. И спасибо большое за поздравление! А сколько их, друзей-то пришло?

— А я откуда знаю, пойди и сам узнаешь.

Паша начал вертеть головой направо и налево вглядываясь в сумерки. И тут вдруг заметил, что из припаркованной возле соседнего подъезда белой Волги вышли двое типов и не спеша направились в их сторону.

— Тебе, Пашка, жениться давно пора. Тридцать лет-то уже! А то ходишь как этот, как его, гей! — вспомнила тетя Глаша слово из телевизора, — эй, Паша, ты куда?!

Но Павел ее уже не слышал. Он рванул изо всех сил в переулок. Краем глаза заметил, что двое типов с замедлением в секунду тоже бросились за ним. У него фора была метров сорок. Преимуществом было то, что он был местным и знал здесь все закоулки и лазейки.