Николай Томан: Неизвестная земля

- Зачем же пустоту? - обижается "бородач". - Это нулевое состояние физического поля. "Нуль-пространство", так сказать.

- Значит, что-то антиматериальное?

- Во всяком случае, пространство без частиц и электромагнитных и гравитационных полей.

Чувствуя, что спор снова приобретает опасный характер, Добрянский встает и примирительно машет руками.

- Я боюсь, что так мы действительно договоримся до отрицания материи. Давайте все-таки вернемся к повести товарища Русина.

- Ну вот, как только дошли до самого интересного, так сразу же снова запрет, - ворчит яростный противник всяких пределов Сидор Омегин. - Боимся, как бы чего...

- А чего бояться? - смеется Возницын. - Бояться можно только собственного невежества, а не ниспровержения материализма. Правильно сказал споривший со мной товарищ: вакуум - это действительно нулевое состояние физического поля, но это не совершенно пустое пространство. В нем существуют виртуальные электронно-позитронные и иные пары. Есть в нем и виртуальные фотоны. Я уже не говорю о все проникающих и, пожалуй, даже все заполняющих нейтрино. Следовательно, физический вакуум - это не отсутствие материи, а разновидность материи. Не нужно поэтому спекулировать такими словечками, как "нуль-пространство", сбивающими с толку людей недостаточно просвещенных.

- И все-таки, - улыбаясь, стучит стаканом по графину Добрянский, вернемся к Русину, тем более что материалистическая точка в споре этом явно восторжествовала. Дадим возможность товарищу Фрегатову закончить его выступление. Куда он, кстати, делся?

- А меня товарищ Гуслин выжил с трибуны, - смеется Фрегатов. - Да я и забыл уже, что хотел сказать. А что касается предела скорости, то я тоже думаю...

- Нет, давайте все-таки подумаем сначала о повести Русина, настаивает Добрянский. - Вы, кажется, сетовали, что она недостаточно "сумасшедшая"?

- Не только она, но и вообще вся наша фантастика... А в повести Русина не очень убедительно утверждение высокого совершенства населения Фаэтона. И это досадно. Сама жизнь подбрасывает ведь эти доказательства. Все, наверно, читали недавнее сообщение о Калифорнийском метеорите? Непонятно? В нем обнаружили ведь кристаллы кремния. Какие-то сплющенные пластмассовые и металлические детали, но главное - кристаллы химически сверхчистого кремния! Разве вам не ясно, что это такое? Это транзисторы! Какое же вам еще доказательство несомненного существования высокоразвитой цивилизации на Фаэтоне?

- Но ведь их нашли в метеорите, который мог быть и не осколком Фаэтона, - замечает кто-то.

- Ну, едва ли, - покачивает головой Фрегатов. - У астрономов ведь почти нет сомнений, что метеориты - осколки астероидов, а астероиды, видимо, осколки Фаэтона, хотя эту точку зрения разделяют далеко не все. Я лично почти не сомневаюсь в этом, но гибель Фаэтона, описанная Русиным, меня не убеждает. Едва ли это результат атомной катастрофы. Да и не ново. Такую гипотезу высказал еще в 1962 году украинский писатель Микола Руденко. У него, правда, имеется в виду атомная война, а у Русина спонтанная детонация огромного количества термоядерного оружия, накопленного многими государствами Фаэтона. В этом есть, конечно, некоторая разница, но все равно не оригинально.

Потом выступают другие, но Алексей никого уже не слушает. Он и сам не удовлетворен своей повестью - чего-то в ней явно не хватает.

3

Когда участники обсуждения повести Русина начинают расходиться, Добрянский протягивает Алексею руку.

- Ну что ж, будем считать, что все прошло хорошо.

- Хорошо? - удивляется Русин.

- По пятибалльной системе не менее четверки, - смеется Добрянский.

- Но ведь явно же ругали...

- А за что? Нет, дорогой мой Алексей Васильевич, я расцениваю это обсуждение как явно положительное и не жалею, что напечатал вашу повесть в "Мире приключений". Мне она по душе, и я не изменил своего мнения о включении ее в сборник, которым мы начнем первый том приложений к нашему журналу. Нужно только доработать кое-что.

- Спасибо вам, Петр Ильич! - пожимает руку редактору растроганный Русин. - Но если вы действительно включите мою повесть в этот сборник, то я ее не только доработаю, но и основательно переработаю.

С Добрянским прощаются проходящие мимо литераторы, и это мешает его разговору с Русиным.

- Знаете что, давайте поедем домой вместе? - предлагает он Алексею. Нам ведь по пути. Вот дорогой и поговорим...

- А что, если хватить по рюмочке, Петр Ильич? - весело предлагает вдруг подошедший к ним Сидор Омегин и бесцеремонно берет редактора под руку.