Юрий Тупицын - Инопланетянин

- Надеюсь, ты все понял? - не без самодовольства спросил инспектор у своего помощника. - Нам приказано...

Что было приказано, сообщить он не успел: по его лицу, подобно ряби на поверхности воды, пробежали недоумение, беспокойство, нарастающая тревога. Глаза его расширились, рот дернулся и судорожно открылся, рука потянулась к горлу, но приостановилась на полпути, делая конвульсивные хватательные движения. Колени у Джексона подогнулись; цепляясь за воздух, он мягко повалился набок, дернулся раз-другой и затих. Лоу успел донельзя изумиться, но сказать ничего не успел. С ним произошло то же самое, что и с его шефом, за одним приятным исключением: он успокоился более комфортабельно - не на полу, а на постели.

Кил Рой воспринял происходящее как нечто само собой разумеющееся. Более того, не дожидаясь конца этой сцены и не обращая внимания на Лоу, который еще судорожно хватался рукой за драгоценный атташе-кейс, он сделал скованными руками несколько быстрых скользящих движений и снял наручники. Именно снял, вовсе не открывая браслетов, снял изящно и непринужденно, как это делают опытные клишники на цирковой арене. Поднявшись из кресла, он взял атташе-кейс, небрежно сбросив с него безжизненную руку Лоу. Положив чемоданчик на секретер и открыв его, Кил Рой пробежался глазами по золотым слиткам, усмехнулся каким-то своим тайным мыслям, достал из ящика секретера несколько плоских пластиковых пакетов, уложил их поверх золота, закрыл крышку атташе-кейса и взял его в левую руку.

Оглядевшись, Кил Рой наклонился к лежащему Джексону, опытной рукой обхватил его запястье, прослушав пульс, удовлетворенно кивнул головой и выпустил руку, уронив ее на ковер. Потянувшись к окну. Кил Рой слегка приоткрыл его, оставив щель шириной не более ладони, и направился к выходу. Все это время Кил Рой не дышал и, судя по его поведению, не испытывал по этой причине ни малейшего неудобства. Его, казалось бы, неторопливые движения были в высокой степени слиты в единое динамическое целое, между его отдельными действиями не было даже самой маленькой паузы. Знаток мог бы по-своему любоваться движениями Кил Роя в не меньшей степени, чем, скажем, балетоман любуется отточенным танцем балерины.

Возле двери Кил Рой вдруг приостановился, с некоторой грустью обозрел поле своей деятельности, задержавшись взглядом на приоткрытом окне, словно извиняясь перед Джексоном, слегка развел руками и покинул номер.

ПОГОНЯ

Выйдя из номера, Кил Рой аккуратно затворил за собой дверь и неторопливо зашагал к лифту. Возле служебной комнаты стояли горничные-негритянки и оживленно обсуждали что-то, скорее всего, неожиданный визит полиции к постояльцу на их этаже. Горничная, сопровождавшая полицейских, конечно же видела, как на вполне приличного и очень вежливого мистера вдруг нацепили наручники, и, несмотря на запрет и угрозу страшных кар, не преминула поделиться виденным. Заметив спокойно идущего по коридору злодея-постояльца, свидетельница происшествия оборвала свою речь на полуслове и застыла с полуоткрытым ртом. Разом замолчали и все остальные. Оцепеневшая группа чернокожих женщин в белоснежной одежде была очень живописной. Белели полоски зубов, белки глаз, а сами глаза, черные, выпуклые, блестящие, были прикованы к приближающемуся постояльцу, глядя на него с откровенным испугом и тайным, но жгучим любопытством. Проходя мимо этой картинной группы негритянок, стихийно скомпоновавшейся в духе немых театральных сцен, модных в прошлом веке. Кил Рой вежливо поклонился и сказал:

- Все в порядке, леди. Произошло небольшое недоразумение. В номере оставлена засада на триггермана, который вот-вот должен появиться. Вам настоятельно рекомендовано не заходить туда ни под каким видом!

И, еще раз поклонившись, постоялец спокойно проследовал к лифту. Он был уверен, что теперь без нажима со стороны начальства или полиции никто из служебного персонала гостиницы не посмеет сунуться в номер. Даже непосвященному все растолкуют, перебивая друг друга, и удержат от этого поистине самоубийственного поступка. Подумать только, засада на триггермана! Горничные в этом отношении были очень опытными дамами, уж кто-кто, а они-то отлично знали, как легко в ситуациях такого рода нажимаются спусковые крючки.

Находясь уже в кабине лифта, Кил Рой с удовлетворением подумал, что он психологически правильно разыграл свою роль и с полицейскими в номере, и с горничными в коридоре. Правильно и то, что он не стал менять свой облик или маскироваться очками-светофильтрами и шляпой после того, как разделался с полицейскими. Его могли если и не узнать, то заподозрить, а реакция людей в таких обстоятельствах может быть самой неожиданной, вплоть до самой агрессивной. Конечно, он все равно не позволил бы себя задержать, но к чему лишняя возня, ненужная кровь и ненароком сломанные кости? И теперь, перед выходом из гостиницы, не стоит маскироваться. Не может быть, чтобы нью-йоркская полиция - одна из лучших в мире - не взяла под наблюдение его голубой "шевроле", а наблюдатели не были бы проинформированы о том, что сам Кил Рой задержан и находится под охраной в своем номере. Наблюдение за машиной ведется для решения смутной задачи выявления сообщников и соучастников. Появление на стоянке Кил Роя в его настоящем виде вызовет недоумение, определенную растерянность. Последуют радиозапросы, обращенные к руководству операцией, а может быть, и к полицейским, которые должны этого Кил Роя охранять. Все это создаст резерв времени, вполне достаточный для того, чтобы сесть за руль и набрать скорость. Не исключено, что в "шевроле" ухитрились устроить засаду подсадили туда опытного детектива-волкодава, однако и этот вариант заранее учтен, предусмотрен, а поэтому и не страшен.