Сергей Снегов - Дом с привидениями

На столе лежал альбом схем шестой лаборатории. Лаура не раз перелистывала его. На первой странице альбома Герд Семеняка поместил свой портрет. Лаура без особого любопытства глядела на него. Мужчина как мужчина: он не интересовал её. Учёный, бросивший свою лабораторию и трусливо сбежавший с Урании на Землю, не заслуживал внимания. Механизмы, им сконструированные, схемы включений аппаратуры были важней – она равнодушно переворачивала страницу с портретом и шла дальше.

А сейчас Лаура почувствовала, что первая страница с портретом важней всех остальных. Только сегодня она поняла, что, видя, не постигала. Лицо Герда сегодня воспринималось по-новому. Оно не повторяло уже совершившегося знакомства, оно являлось как неожиданное открытие.

Все было в нем таким, как уже много раз виделось, – мужчина средних лет, некрасив, глаза серо-голубые, рот большой, брови густые, лоб невысокий, но широты необычной, а подбородок столь же необычно узок, худощавые, розоватые, как у юноши, щеки. Лаура поворачивала портрет вправо и влево, наклоняла и поднимала вверх и вниз. При каждом движении выражение почти треугольного лица менялось. Все было то же каждой отдельной чертой – и все становилось иным: лицо оживало, по нему как бы бежали гримасы, ни один звук не вырывался из полураскрытого рта, но Герд говорил. Вот глаза его, вдруг вспыхнув, смеются, как-то странно смеются, скорей печально, чем весело. Вот он хмурится, он недоволен собой, только собой, а не чем-то посторонним, это явно. Вот он озадачен, а вот обрадован, а вот ликует, а вот подавлен, смертно, до безнадёжности подавлен…

И чем дальше Лаура изучала лицо Герда в разных поворотах, тем глубже чувствовала: он замечательный человек, этот таинственно исчезнувший из своей лаборатории хронофизик, он очень неоднозначен – способен фанатически увлекаться, буйно радоваться, горько сетовать, безжалостно упрекать себя, искренне, без самолюбования и самообожания, восхищаться собой… И самое главное – он добр, он необычайно добр. Нет, что там этот человек ни сделал, что бы ни принудило его бежать – зла он никому не сумел бы причинить, бежал не для того, чтобы создать затруднение другим. Произошло несчастье – вот отчего он бежал!

Лаура захлопнула альбом, закрыла глаза. Перед ней стоял Герд Семеняка. Он тревожил её. Она, не отдавая себе отчёта, почему, сочувствовала ему, печалилась о его непонятном, угадываемом ею горе. Она хотела встретиться с ним. Она должна с ним встретиться. Здесь или на Земле – все равно.

Не то размышления, не то мечтания Лауры прервало появление директора и его заместителя. Оба выглядели порядком ошарашенными.

– Так скоро? – сказала Лаура. – Видимо, сверхсветовая связь с Землёй работает отлично.

– Связываться с Землёй не пришлось, – ответил Чернов. Директор, по своему обыкновению, только кивал, подтверждая объяснения заместителя. – Мы связались с Латоной. Этого было достаточно.

Лаура поспешно приподнялась в кресле.

– Герд Семеняка на Латоне? Неужели он не улетел на Землю?

– Герда на Латоне нет. И он не улетал на Землю. Он вообще не появлялся на Латоне. Он не покидал Урании.

Лаура сказала первое, что пришло в голову:

– Но эта его записка вам, Ростислав! Неужели он солгал!

– Камуфляж! – торжественно объявил Чернов. – Вспомните, он признавался в записке, что здорово запутался в своих экспериментах. Очевидно, какие-то катастрофические неудачи. Герд – парень правдивый, но с отчаяния чего не сделаешь. Самолюбие помешало честно признаться в своих провалах, так я это расцениваю.

– Лаура, вы понимаете, что произошло? – сказал Берроуз. – Раз Герд не покидал Урании, то, значит, он здесь притаился. А это означает…

Лаура прервала его. Ситуация внезапно прояснилась.

– Я согласна с вами, друг Ростислав. Это означает, что загадочное привидение шестой лаборатории – сам Герд Семеняка!

О том, чтобы Лауре одной работать, теперь не могло быть и речи. Директор довольно робко предложил снова закрыть лабораторию, но заместитель воспротивился. Лаура уже уяснила себе, что Берроуз – высший судья только в научных проблемах, а все, что называется административными делами, решает Матвей Чернов. И хотя при первом знакомстве Чернов намеренно передал решение о возобновлении работ в лаборатории самому директору, это не меняло реального положения: слово Чернова было решающим. Лаура воззвала к Чернову о содействии, и Чернов содействие оказал.