Сергей Снегов - Экспедиция в иномир (сборник)

Я пошевелил ногой, сделал движение рукой, приподнял голову. Все было на своих местах, все действовало — голова, руки, ноги. Я с трудом подобрался к Артуру и толкнул его. Он сразу пробудился — приподнялся, осмотрелся, деловито пробормотал «Ага!» и вытер лицо платком. Жак, придя в себя, зевал, вздыхал, обеими руками чесал мощные кудри. Трудней пробуждался Николай. Он, правда, перестал стонать, но только вытянулся, перевернулся с бока на живот и невнятно сообщил, что еще полминуты подремлет.

— Почему полминуты, а не полстолетия? — хладнокровно осведомился Артур. — Время в дзета-мирах течет с иной скоростью, чем в космосе.

Услышав о дзета-мирах, Николай вскочил на ноги и метнулся включить обзорный экран. Я еле успел остановить его. Он действует слишком импульсивно. Поступок у него обгоняет мысль. На «Орионе» его и близко не подпускали к рейсовым аппаратам, чтобы в неожиданном порыве он не спутал себя со штурманом или командиром звездолета. Я предложил всем занять свои рабочие места.

— Итак, мы живы, — констатировал я. — Но где мы?

— Чтобы это выяснить, нужно все же включить экран, — резонно заметил Артур.

Я положил руку на аппарат включения обзора. Рука подрагивала. Мы знали, что никакие внешние излучения нам не грозят, но в тот момент я не был уверен, что на нас не ринутся смертоносные лучи, чуть мы включим прозрачность.

На засветившемся экране открылся странный, но не столь уж невероятный мир. Картина необычная, но не фантастичная: туманно-голубоватая равнина, а на пределе видимости не то здание, не то холм — темная груда с размытыми очертаниями. Было светло, но не по-земному: то, что казалось почвой, светило ярче, чем то, что имело вид неба. Границы между верхом и низом не было — в пейзаже недоставало горизонта.

— Мир вроде вещественный, хотя и мутный, — с удивлением установил Жак. Он ожидал чего-то совсем диковинного.

Артур с сомнением смотрел на туманную равнину.

— Геометрические координаты, по теории, здесь не фундаментальны. И может отсутствовать пространственная перспектива — важнейшая черта космоса. Как думаешь, Казимеж, оправдывается это?

Артур, похоже, ждал от меня подробного анализа природы развернувшегося пейзажа. Но я напомнил, что теоретиком экспедиции является он и, стало быть, сам должен растолковать нам, что к чему.

Он не заставил просить себя вторично. Он констатировал, что выпадение из галактического пространства удалось. Окружающий нас дзета-мир физичен, но вряд ли предметен в нашем смысле. Здесь мы должны повстречаться со взаимодействием полей, а не с вещами четких геометрических форм. Возможно, и течение времени трансформировано. Непосредственно окунуться в переплетения таинственных сил этого мира небезопасно. Всем выходить наружу не следует, один должен остаться в корабле и держать с вышедшими ротонную связь, страхуя от катастрофы.

— Согласен. Будем готовиться к выходу. Кто остается?

— Только не я, Казимеж! — Николай даже вскочил с кресла для убедительности. — Хочу побегать в невещественном пространстве. Прошу позволить мне выйти наружу.

— Хорошо. Для первого раза остается Жак.

По хронометру прошло два часа с момента, когда мы стали шагать по туманной равнине, а темное возвышение не приблизилось. Николай вознегодовал. Уж не вечность ли добираться к тому чертову сооружению?

— Возможно, и вечность, — спокойно подтвердил Артур. Неизменность очертаний холма скорее нравилась ему, чем вызывала досаду. Если бы новый мир походил на космический, Артур был бы обескуражен. Раз здесь отсутствует перспектива, то возвышение может казаться почти что рядом, а на наш масштаб до него — миллионы километров.

Я обозревал окрестность через ротонные бинокли, оконтуривающие любые предметы, невидимые в оптике. В биноклях не открывалось ни четких линий, ни ясных форм. Невещественным, однако, окружающий мир не был. Мы шагали по почве, как люди по земле, а не как боги по облаку. На все стороны распахивался хоть и однообразно унылый, но все-таки реальный пейзаж — ровный грунт и подобие неба над ним. Правда, и грунт, и небо пропадали чуть подальше в голубоватом мареве, но именно «чуть подальше»: близкое и далекое располагалось одно за другим, это было физическое пространство, в нем можно было передвигаться.

Николай для проверки раза три подпрыгнул — ничего необычного не произошло. Он прихватил с собой универсальный астрофизический приборчик. Сверившись с ним, он объявил, что гравитация тут лишь в два раза слабее земной, прогуливаться можно.