Елена Асеева - Коло Жизни. Бесперечь. Том второй

– Липоксай Ягы жив? – взволнованно вопросил Круч, и в очах его блеснула неприкрытая радость, а затрепетавшие перста нежно огладили кожу лба и щек на лице девушки.

– Да, жив, я его спас, – разком и дюже обрадовано пояснил Стынь, понимая, что нашел прореху в Круче и теперь непременно старался ею воспользоваться. – Он жив и ждет Есиньку, так как я обещал ему ее вернуть. Ему и тем дарицам, каковых я сумел укрыть в Африкии. Послушай Круч, коли ты мне отдашь девочку, я отнесу ее к Липоксай Ягы, и подарю ей свою ласку и нежность. И тогда она оживет, я в том убежден. А ты, сможешь приходить к ней всегда когда того захочешь.

– Коли ты ее унесешь, не иначе, укроешь, – разумно отозвался Атеф и чуть зримо усмехнулся, но так по-доброму… благостно, словно уже решил все для удела Есиньки. – Укроешь и мне никогда не пробиться сквозь тот щит, даже если его установишь ты, я уже не сказываю про Отца.

– И не надобно будет биться, – голос Стыня обрел присущую ему властность и силу, в целом, как и вся фигура Бога, став, похоже, многажды крупнее Круча. – Я оставлю тебе проход, укажу, где он есть. И об этом кроме меня, тебя и Отца никто не будет знать. Ибо Отец… Перший… не будет против, чтобы ты приходил к девочке.

– Асил меня прощупает и все о том вызнает, нет в том никакого смысла, – и вовсе почитай прошептал Круч и резко смолк.

Замолчал днесь и Стынь, не смея нарушить думы младшего брата, впрочем уже ощущая, что тот в любом случае пойдет на уступки… надо того дождаться. А Круч с нежностью оглядев покрытое испариной лицо девушки, перевел взгляд и обозрел окружающий их лес. Купно в том гае росли махонистые дубы, каштаны, клены, окутанные мощными ветвями и плотными рядьями зеленых листов. Низкие, одначе, с не менее толстыми стволами дерева на ветвях, которых росли гладкие, кожистые листы с низу буроватые и малость опущенные к долу, прижимисто охватили собой все свободное пространство леса. Деревья, знаемые и не знаемые Есинькой, наполняли своей скученностью весь этот, кажется, даже и природой чуждый край. Верно, в божественном шаге по земле протекал узкий ручей, узбой которого устилали гладкие голыши, а здоровущие валуны охраняющие подступы к нему были опаханы со всех сторон яркими зелеными мхами. Где-то и вовсе близко, в кроне деревьев звонко наигрывали песенные мотивы птицы… долетали до слуха Бога окрики диких зверей живущих в этих лесах и долине. Тихо раздавался гортанно-холодные разговоры манан, так и не понявших почему Алгома не пожелала выполнить повеление Великого Духа и обрести радость иметь семью и такого заботливого, достойного мужа как Омонэква.

– Хорошо, – молвил Круч и глаза его заблестели темно-карими переливами точь-в-точь, как у их общего Отца, Господа Першего. – Я разрешаю тебе, брат, ее забрать. И согласно предписаний соперничества в присутствии Сирин-создания передаю удел Есиславы в твои руки.

Яркий шар почти пурпурного света, нежданно возникнув из ничего, на доли мига наполнил сиянием обоих Богов и плоть девушки, утверждая принятое младшим Атефом решение, и также резко погас. Круч вздел вверх руку, устремляя перста в небосвод, и порывчато ими дернул, тем движением рассекая тугие нити щита созданного Асилом, на самом деле видимый лишь Зиждителями. Пронзительный скрип наполнил не просто весь лес, а, похоже, и всю лощину, так словно раскат грома прокатился слишком низко, и паутинчатый свод вверху над гаем разошелся в стороны, образовав широкий проход. Ибо чрез щит хоть и мог проникнуть Стынь, одначе никак не сумел бы вынести саму драгость, ради которой он и создавался.

– Спасибо, милый мой малецык, – голос Стыня благодарно огладил черные жесткие волосы младшего Атефа, разделенные на два пробора и схваченные в хвосты.

Круч в ответ малозаметно кивнул и в мгновение ока Димург золотой искрой пропал из леса. Атеф, еще немножечко оглядывал медлительно сползающиеся меж собой стенки щита, чуть слышно поскрипывающие и потряхивающие бубенцами, тем самым сообщающие своему создателю о прорехе, а после, благодушно просияв, и сам исчез почитай красной каплей с глаз.

На одном из спутников четвертой планеты в особой постройке величаемой Богами батурой принадлежащей печище Атефов ноне правила тишина. Смолкли не только многочисленные создания, населяющие и осуществляющие за ней присмотр… молчало и само судно, напоминающее собой форму огромного каменистого утеса с весьма развороченной, словно грубо выколотой вершиной. Все и всё, что наполняло батуру днесь благоразумно сокрылось с глаз старшего из Атефов Бога Асила, каковой несмотря на мягкость иногда бывал дюже гневливым. Тишина такая плотная, непроницаемая витала в многочисленных галереях, расписанных листами, плодами, увитых ветвями аль изогнутыми корневищами… Она наполняла и сами комнатки, горницы, светелки… И особенно тучно поселилась в центральной его части, самом крупном по размеру зале, где задумчиво сидел Круч.