Елена Асеева - Коло Жизни. Бесперечь. Том второй

В маленьком Ярило не чаял души Липоксай Ягы. И если вещун в свое время баловал и кахал Есиславу, то ее сына лишь носил на руках, исполняя его и малый писк. Пройдя лечение на сфероиде, на который его все же пришлось вести силой, старший жрец достаточно прибавил в здоровье. Гипоцентавры, делали все, чтобы он смог в ближайшем будущем, перенести смерть своей Есиньки, и, продолжив жизнь, заниматься воспитанием юного фаРао.

Стынь приходил за эти итоговое лето для жизни Есиславы нечасто, а ноне прибыл в последний раз. Хотя молодая женщина о том не ведала. Просто в днях ожидалось отбытие пагоды из Млечного Пути… Пагоды и чанди прибывшего намедни в нем Вежды. Как и было замыслено, биоауру из чанди перекачали, для восстановления Седми, в хранилище маковки, само же космическое судно Вежды в Северный Венец поведет Стынь, так указал сделать Родитель. А пагода вместе с Першим направится в Галактику Синее Око.

Стынь довольный тем, что впервые отправится в путешествие без присмотра, как он думал, сиял переливами золотого света. Он появился нежданно в саду, где гуляли Есинька и Ярило.

Молодая женщина присев на скамейку с нежностью наблюдала за прохаживающимся сыном вже на окрепших ножках, не сохранивших каких-либо признаков вмешательства, одначе, до сих пор остающихся под опекой Кентавра. Ярило с интересом оглядывал алый цвет петушков, купно росших на круглой клумбе, да гулко вздыхал, радуясь кипящей внутри него и снаружи такой горячей жизни.

Возникнув на дорожке, Бог принял доступный ему человеческий рост и неспешной поступью направился к скамейке. Девушка не столько услышав, так как Зиждители всегда ходили бесшумно, сколько почувствовав его приход торопливо оглянулась. И немедля поднявшись со скамьи, вместе с сиянием улыбки, поспешила к нему навстречу.

– Стынюшка, – нежно дыхнула она, и, припав к груди Бога прикоснулась губами к его округлому подбородку. – Тебя давно не было. Я уже соскучилась и за тобой, и за Першим.

– Отец тоже жаждет тебя увидеть, – не менее мягко ответил младший Димург и приобнял женщину, но в его движениях уже не было ничего человеческого… всего-навсе, как сказали бы люди, холодная медлительность Господа. Очевидно, это успокоительные разговоры с Отцом, обдуманная неправильность поступков, придала Стыню положенную степенность в отношение человеческих существ, оставив лишь трепет и любовь к тому общему, единому, что жило в плоти девушки.

– Если ты отведешь нашего мальчика, – продолжил говорить Бог, однако всякий раз не отделяя от себя Ярило. – К нянькам, я отнесу тебя к Першему… Так как вмале нам с ним придется отбыть из Млечного Пути.

– Надолго? – взволнованно вопросила Есислава, хотя и ведала, что Перший очень часто последнее время улетает из Галактики.

Стынь воззрился в лицо Есиньки, где в зеленых очах зримо проступили слезы, и задохнулся от теплоты которую питал к ней… Вернее не к ней, а к нему… К Крушецу… тому за чьим зарождением и ростом наблюдал, поколь он был в руке Отца. К тому, кто вскоре впитает чувства, переживания, боли, тревоги и саму жизнь, мозг этой девочки, абы потом перевоплотившись в Господа быть в их печище младшим… третьим братом… Братом, ибо Стынь помнил чувственность Крушеца к Отцу и не сомневался, чью печищу изберет, а точнее уже избрал дорогой ему малецык.

Бог медленно наклонился к голове Еси, и, поцеловав ее в лоб, передал ту свою братскую нежность Крушецу, а ей мягко сказал:

– Нет, не надолго. Я уверен наше расставание будет коротким.

После отбытия Першего и Стыня, которое Есислава и не ощутила, потому как ей о том не сказали ни Китоврас, ни Дажба, чтобы не волновать, ибо срок отпущенной ей жизни подходил к концу, она еще один раз была на маковке. И сие произошло месяц спустя. В этот раз на маковке находились сразу Небо, Вежды и Седми. Днесь готовилось отбытие Небо и Дажбы, и Седми уже перебрался на маковку Димургов, только давеча придя из дольней комнаты. Слабость старшего сына Расов наблюдалась столь очевидной, что выливалась в постоянные пререкания с Небо и даже с Вежды. И коль Димург к тому относился достаточно степенно, старший Рас был вельми тем расстроен.

– Ну, почему ты все время на меня гневаешься Седми? Чтобы я не спросил, не сказал тебе, моя драгость? – негромко продышал в направлении сына Небо и слышимо горестно вздохнул.

И сие воздыхание столь мощно прокатилось по залу маковки, что замерла стоящая и лишь пару минут принесенная сюда Дажбой Есислава. И тотчас из головы молодой женщины вибрируя вырвалось золотисто-белое сияние. Крушец, волновался уже который день. Он как знали Боги, приметил надвигающуюся болезненность в мозгу девочки и таким образом просил у своих сродников помощи, понимая, что только оправившись от хвори, еще достаточно слабый, вряд ли сумеет спасти его от гибели. Индикатор установленный на начальном сегменте передней мозговой артерии дотоль также передал гипоцентаврам и бесицам-трясавицам о наступающем срыве в тканях мозга Есиславы, и как было положено, отключившись, отсоединились от артерии. Словом все подходило к итоговому концу в жизни еще молодой Еси, потому ноне она и была принесена на маковку… Принесена с одной целью, чтобы Боги смогли попрощаться на неопределенное время с лучицей, и Небо, как старший Зиждитель, поговорил с Крушецом о том, почему происходит отключение плоти.