Сергей Калашников - Внизу наш дом - второй вариант

- Вить! А сколько эта пушка весит? - обратился я к Алябьеву.

- Тонну с малым.

- А передок?

- Килограммов шестьсот.

- Тогда лошадей я не повезу - не взлететь мне с ними.

- А солдат?

- Если с передком, то только семерых. Две с половиной тонны - не больше.

- Ладно, пусть без передка, но снаряды я загружу. Так, когда взлетаем?

- Как заправлюсь, так и взлетаем. Только горючки у меня будет всего километров на пятьсот.

Сталин смотрел на происходящее со странным прищуром и ничего не говорил.

А по летному полю в нашем направлении следовал заправщик.

Пришлось извлекать из грузового отсека стремянку и следить за тем, чтобы незнакомые с новой машиной аэродромные работники ничего не перепутали.

Тем временем бойцы завершили погрузку боезапаса, расселись по откидным сиденьям вдоль стен и с интересом смотрели в распахнутые грузовые ворота самолёта. Я пересчитал разложенные по полу снаряды, прикинул их вес, добавил килограммов по сто на каждого солдата - потяну. Вышел, спросить, куда летим, но эмки с майором Алябьевым уже не было, а упряжка гнедых скрывалась из виду, увозя опустевший передок.

Товарищ Сталин в окружении главных конструкторов с интересом посматривал на происходящее.

- Сержант! Так куда летим? - крикнул я в сторону бойцов.

- Велено прибыть в Шклов.

- Шклов, Шклов. Где он, этот Шклов?

- Южнее Орши, это к западу от Смоленска, - подсказал Иосиф Виссарионович. - Когда вернётесь, загляните ко мне, расскажите, как там дела. А вас, товарищи, - обернулся он к моим попутчикам, - прошу со мной. Не будем мешать товарищу Субботину, - и зашагал к машине.

***

Карта нужного района у меня была только крупномасштабная.

- Опять по пачке Беломора курс прокладывать, - ругнулся я негромко, отыскав кружочек с нужной надписью на изрядно помятой портянке, извлечённой из штурманского ящичка.

- Последняя, товарищ капитан, - протянул мне пачку папирос всё тот же молоденький сержант.

Неудобно я как-то пошутил. Взял, конечно, приладил рядом на видном месте и оглянулся на распахнутую аппарель - никто там не толчётся? Щёлкнул тумблером - верхняя створка послушно опустилось до ограничителей, и потом и нижняя поднялась, клацнув запорами, словно акула зубами. Убедившись, что моторы прогреты, запросил разрешения взлетать, и, получив его, прямо с места вспорхнул мотыльком - у меня всего восемьдесят метров разгона, потом выпуск закрылков и немедленный отрыв.

Многоколёсные шасси не слишком требовательны к качеству покрытия взлётной полосы - нечего выпендриваться с рулёжкой.

Сразу лёг на курс и пошел с плавным набором высоты, не особо насилуя моторы - чутьё подсказывало - в конечном пункте мне не нальют, поэтому на обратном пути придётся тянуть на этой же заправке до самого Смоленска. И вообще моим моторам лучше всего работается в диапазоне высот от полутора до двух километров - самый маленький расход в пересчёте на расстояние. Если кто не понял - с этой высоты открываются просто волшебно- замечательные виды. Бойцы это оценили и буквально прильнули к лобовому стеклу между мной и креслом второго пилота, занятым как раз тем самым сержантом. Тут около двух метров прекрасно застеклённого окна. Мне это очень понравилось, потому что улучшилась центровка.

Летели мы недолго - Ан-226 довольно быстрая машина, а Смоленск - достаточно надёжный ориентир. Только вот после него, сначала к нам пристроилась пара краснозвёздных По-3 и внимательно рассмотрела, что нарисовано на наших бортах, а потом радио донесло до меня законный вопрос:

- Слышь, Шурик! А она у тебя взаправду стреляет? Ну, пушка, что спереди точит?

- Нет. Просто не влезла, вот и пришлось выставлять её через ширинку. А вообще-то я Шклов ищу. Вы не видали?

- А чего его искать - он прямо перед тобой. Южнее садись - на северной окраине всё в дыму.

- Там что? Стреляют? - не понял я.

- Да, танки прорвались.

- Брахмапутра! Отсюда же... - договаривать я не стал. Меня как раз запросили с поста ВНОС - нужно было ответить, кто я и что везу.

Посадили меня на несжатое поле куда-то на западную окраину. Я постарался угадать прямиком на дорогу, за что был вознаграждён немедленным прибытием грузовика, забравшего и пушку, и снаряды и артиллеристов.

- Давай, Шурик, вези остальные, - напутствовали меня с того же поста воздушного наблюдения, оповещения и связи. Если кто-то удивляется, что меня точно знают по имени - то ничего странного - позывной всегда написан на моём самолёте - люди должны знать, как ко мне обратиться. Хоккеисты же пишут свои имена на амуниции - почему остальные должны поступать иначе?