Роберт Хайнлайн: Миры Роберта Хайнлайна. Книга 10

Женщина ушла. Смит расслабился и позволил комнате уйти из своего сознания. Он был чрезвычайно доволен тем, что вел себя так, что никому из них не пришлось умереть… Но тут еще было многое, о чем следовало грокк. Последние слова женщины содержали символы совершенно непереводимые и еще другие, которые ему были знакомы, но помещены в такие сочетания, что понять их было трудно. И все же он ощущал случившееся как свою маленькую победу. У него хватило сообразительности повести дело так, что никому из них не пришлось умирать во плоти.

Смит был очень доволен, что нашел тон, подходивший для общения между братьями по воде, хотя и окрашенный примесью беспокойства и чего-то еще несказанно приятного. Это напомнило тот случай, когда ему было дозволено впервые присутствовать при добровольной смерти во плоти; тогда он тоже почувствовал себя почему-то очень счастливым.

Смиту хотелось, чтобы его брат, доктор Махмуд, оказался рядом. Так много было того, о чем надо было как следует грокк, но он совершенно не представлял, откуда надо начинать грокк.

Весь остаток дежурства Джилл провела в каком-то тумане. Перед ней стояло лицо «Человека с Марса», а в ушах все еще звучали странные фразы, которые он произнес. Нет, конечно, он не псих, — она проходила практику в психиатрических больницах и была совершенно уверена, что в его словах не было даже крошечной примеси безумия. Она было решила, что более подходящим термином была бы «детскость», но тут же поняла, что это слово тоже не очень точно передает смысл. Слова были невинны, а глаза — нет. Почему у него такое лицо?

Когда-то ей случилось немного поработать в католическом госпитале. Перед ее глазами снова встало лицо «Человека с Марса» в пышных складках чепца сестры-монашки. Это видение смутило Джилл — в лице Смита не было ничего женственного.

Джилл уже переодевалась перед уходом, когда в раздевалку просунула голову другая сестра.

— Тебе звонят, Джилл.

Джилл, продолжая одеваться, включила видеофон — только звук без изображения.

— Это Флоренс Найтингейл [3] Знаменитая английская сестра милосердия и борец за права женщин (1820–1910 гг.). ? — спросил приятный баритон.

— Лично. А это ты, Бен?

— Непоколебимый защитник свободы прессы в его лице. Малышка, ты занята?

— А что ты предлагаешь?

— Я предлагаю купить тебе бифштекс, накачать тебя спиртным и задать вопрос.

— Ответ на него будет тот же, что и всегда — нет.

— Да вовсе не этот вопрос!

— Ах, так у тебя значит есть и другие? Выкладывай.

— Попозже. Мне сначала надо привести тебя в соответствующее расположение духа.

— А бифштекс будет настоящий? Не синтетик?

— Гарантия! Ты тычешь в него вилкой, а он мычит.

— У тебя что — открытый счет в банке?

— Вопрос излишний и неделикатный. Ну так как?

— Уговорил.

— Стало быть, на крыше медицинского центра. Через десять минут.

Джилл повесила только что надетый костюм обратно в свой гардеробный шкафчик и оделась в платье, которое хранила тут же на непредвиденный случай. Платье было скромное, почти не просвечивающее, с турнюром и накладной грудью, правда нужными лишь для воссоздания того эффекта, который Джилл произвела бы и так, будь под платьем лишь голое тело. Она удовлетворенно посмотрелась в зеркало и села в скоростной лифт, поднявший ее на крышу.

Она уже начала искать глазами Бена Какстона, когда дежурный по крыше тронул ее за руку.

— Машина вас ждет, мисс Бордмен. Вон тот «Талбот».

— Спасибо, Джек.

Джилл увидела такси, уже готовое к отлету; даже дверца была приоткрыта. Джилл забралась в салон, готовясь подпустить Бену заранее подготовленную шпильку, но вдруг обнаружила, что Бена в машине нет. Это было такси-автомат. Его дверца захлопнулась, машина взлетела в воздух, сделала полукруг и скользнула над Потомаком. На плоской крыше Александрии машина приземлилась, и тут в нее сел Какстон. Затем такси взлетело снова. Джилл внимательно оглядела своего спутника с ног до головы.

— Ух ты, какой важный! С каких пор ты посылаешь такси-автоматы за своими дамами?

Он похлопал ее по коленке и мягко ответил;

— Есть причина, малышка. Не надо, чтобы видели, как я встречаюсь с тобой.

— Нет, какое нахальство!..

— Точнее, тебе не следует встречаться со мной. Поэтому перестань ерошить перышки — так было надо.

— Хм… Так кто же из нас прокаженный?

— Оба. Джилл, я — журналист…

— А я уж начала было думать, что ты — нечто совсем другое…