Николай Дашкиев: Зубы дракона

- Буду!

- Желудок испортишь, мой дорогой!

В голосе рыжего Майкла прозвучали такие интонации, что Чарли, не ожидая приказа, поднялся п молча пошел вперед, прокладывая путь через джунгли. На его счастье, самые тяжелые испытания остались позади. Почва становилась суше, колючие кустарники уступали место деревьям.

Индийские джунгли своеобразны. Здесь, где неудержимые ливни чередуются со страшными засухами, растительность вынуждена приспосабливаться к сложным климатическим условиям. В сухое время года тропические деревья сбрасывают листья, леса стоят голые, полумертвые. Только жесткая седая трава, безразличная к жгучим лучам солнца, упрямо тянется вверх.

Еще не наступил период летних дождей - период нестерпимой духоты. Апрель-май в Индии - лучшее время года. Но сегодня жара достигла исключительной силы: с гималайских вершин в долину Ганга обрушился сухой, жгучий ветер "лу". В полдень, когда солнце стояло почти в зените, температура поднялась до сорока пята градусов Цельсия. Идти дальше было безумием, почти самоубийством: в любой момент человека мог свалить тепловой удар. Но рыжий Майкл, казалось, даже стремился к этому: он ни на минутку не давал отдыха своему спутнику, подгонял его, если тот хоть немного замедлял ход.

За целый день путешественники не выпили ни капли воды. И это, пожалуй, спасало их. Нестерпимую жажду они заглушали солью. Нельзя сказать, что это был очень приятный способ, но именно он давал силы выдержать изнурительный поход. Организм, возбужденный солью, более энергично сжигает сам себя, добывая воду из собственных клеток.

Такое путешествие измучило бы кого угодно. Утром оба путешественника просто имели вид очень усталых людей, сейчас на них страшно было взглянуть. Худые, почерневшие от голода и жажды, они шли шатаясь, чуть не падая.

На отдых остановились, когда солнце начало клониться к закату. Но рыжий Майкл и теперь не дал покоя спутнику.

- Так вот, Чарли… - он вытащил из сумки топографическую карту и расстелил ее на коленях. - До имения Сатиапала осталось километров двадцать. Может быть, нам придется разлучиться, поэтому хорошенько здпомни все, что я тебе скажу. Ты, Чарли Бертон, сержант королевской армии, за преступление против короля и Британии приговорен к каторжным работам. Я, Майкл Хинчинбрук, твой подчиненный, помог тебе удрать. Мы не коммунисты, упаси бог! Сатиапал боится даже этого слова. Но он ярый националист, не забывай этого.

Чарли Бертон слегка повернул голову, подтверждая, что он слышал все сказанное. Он лежал навзничь, закрыв глаза, и голос Хинчинбрука долетал до него глухо, как сквозь вату.

- Сядь! - резко скомандовал рыжий. - Скис?… Сдыхаешь?.. В конце концов, я тебя не тянул на задание. Можешь убираться ко всем чертям! Щенок!.. А еще хвастался своей выносливостью!

- Хватит орать! - вяло огрызнулся Чарли, но все-таки поднялся.- Слушаю.

- Сын Сатиапала, Райяшанкар,- кстати, очень похожий на тебя, - расстрелян как один из руководителей антианглийского восстания в городе Дакка, Говорят, Сатиапал поклялся отомстить за эту смерть. Он замкнулся в своем имении и проектирует там что-то невероятное, - может быть, пострашнее атомной бомбы. Нужно узнать, что именно…

- Хорошо, - кивнул головой Чарли Бертон. - Узнаем.

- Можешь отдохнуть. Двинемся в полночь.

Прильнув лицом к земле, Чарли сразу уснул, Хинчинбрук, выждал несколько минут, потряс спящего, прислушался к его хриплому дыханию, вынул из кармана плитку шоколада, с жадностью съел ее и пошел через кусты вправо. Минут через пять он очутился на шоссе.

Это была очень старая полуразрушенная дорога, которой, очевидно, мало кто пользовался: красноватая пыль лежала на ней толстым нетронутым слоем. Возле поворота шоссе, на небольшом пригорке, стоял окруженный каменной стеной старинный дворец - имение Сатиапала.

На всем лежала печать запустения. Шпили дворца светили голыми ребрами. Мостик через ров перед железными воротами частично обвалился. На высокую замшелую стену змеями взбирались ползучие растения.

Казалось, имение покинуто давным-давно, и оно не рассыпалось в прах лишь потому, что ветер и солнце не успели закончить своей разрушительной работы. И все же что-то заставило Майкла насторожиться, еще и еще шарить взглядом вокруг себя.

Хинчинбрук, притаившись в кустах против ворот дворца, воровато поводил вокруг тусклыми глазами человека, много повидавшего на своем веку и на многое способного. Он сразу заметил то, что не привлекло бы внимания других.