Кэролайн Черри - Ангел с мечом

Люди в плащах. Альтаир застыла, крепко прижала скип к опоре и присела пониже рядом с освещенной лампой верандой, потому что было много самого разного сброда, слоняющегося по мостам ночного Меровингена. Альтаир опустила козырек фуражки пониже, чтобы глаза были в тени и не блестели в свете фонаря веранды Моги, и покрепче натянула веревку, чтобы лодка не качалась и не стучала о веранду. Она дрожала от холода и напряжения в руках.

Их на мосту было примерно полдюжины, все в темных плащах, и не слишком далеко от Альтаир. Она услышала бормотание голосов, когда они приблизились к перилам. Замышлялось что-то недоброе, это было ясно. Иногда контрабандисты вели переговоры с Моги о делах, которые хотели сохранить в тайне — это был сорт проблем в себе. Но эти люди своими плащами и капюшонами, и тем, как склонялись под каким-то грузом, который они вместе несли к перилам, производили совсем другое впечатление.

Между ними то и дело виднелось что-то бледное; потом стало видно, что это человек, который вдруг пролетел сквозь ночной воздух и так сильно ударился о черную воду, что Альтаир всю обрызгало. Она глубоко вдохнула и покрепче прижалась к опоре. Сверху послышался смех. Ее напряженные мускулы опять задрожали, течение пыталось двигать лодку из стороны в сторону, но она препятствовала этому постоянным притяжением своих рук.

— Видишь его? — услышала она чей-то слабый голос сверху.

— Нет, — ответил другой, — с ним покончено. Потом фигуры — дергающиеся тени между стойками перил — удалились, и глухие шаги обутых в кожу ног стихли вверху лестницы Рыбного Рынка. Шум стих. Проблемы покинули реку и ушли в Верхний Меровинген, где, возможно, и брали свое начало. У Моги тоже не было видно никакого движения.

Альтаир отпустила опору; движением воды скип все время колотило об нее. Затекшими пальцами она нащупала причальный конец. Сегодня никаких бочонков, ну их к предкам! Дверь веранды Моги сейчас даже не приоткроется, кто бы ни стучал, если за ней хоть что-то слышали о происшедшем; но зато в распоряжении Моги было много других дверей, из которых смело выскочат гориллы, если они что-то слышали, а Альтаир совсем не хотелось давать объяснения. Она отпустила веревку и скатала ее; ей хотелось как можно скорее исчезнуть отсюда.

Что-то плеснуло — шум, который не походил на движения волн. Альтаир прищурилась, вглядываясь. Вдруг узор волн возле опоры, на которой покоился южный выступ высокого моста, нарушился. Оптический обман… нет, вот опять, а потом еще раз. Что или кого бы туда ни швырнули, оно или он всплыл. Альтаир застыла, оставаясь совершенно неподвижной, и покачивалась вместе с течением, которое двигало также и пловца и несло его в одном направлении с ее отвязанной лодкой мимо Рыбного Рынка, сквозь переменчивый блеск луны и отраженный свет фонаря на веранде Моги. Мимо тянулись черные опоры высокого моста. На черной блестящей воде появилось и снова исчезло кружащееся пятно — там, где отражался свет фонаря с веранды Моги.

Там кто-то боролся за жизнь. Альтаир вовсе не считала смерть привлекательной. Но борьба за жизнь — уж она-то, по крайней мере, заслуживала внимания публики. Заслуживала любопытства или чего-то вроде человеческого сочувствия.

Блеснуло что-то белое, потом плеск во тьме. Никакого движения волн. Шум воды, плещущей у опор, звучал не в такт с этим звуком. Альтаир как можно тише протянула шест и пошарила в воде на средней глубине.

Поверхность воды пробила рука. Потом снова, прямо возле лодки, и пальцы ухватились за стойку и снова соскользнули, не найдя опоры.

Альтаир встала на колени на рейки приподнятого носа и пошарила шестом возле опоры, сама того по-настоящему не желая. Что бы люди ни бросали в канал — это их дело. Но эта одинокая борьба внизу, в брюхе старого Дета, была такой упорной, такой ужасной. Старый Дет сожрал кусок, который не мог проглотить; и как водяная крыса, Альтаир стояла на стороне этого куска, а не хищного черного старого Дета.

— Дай ему шанс, помоги ему, дай побороться!

— Дура! — прошептал другой голос в ее черепе. Может быть, за тобой наблюдают. Ведь вокруг мосты. Убийцы отправились туда, в Верхний город. Может, именно в это мгновение они смотрят на тебя.

За ней может наблюдать и кто-нибудь другой. Люди Моги. Или обитатели реки, которые продавали информацию в еще худшие места и которые, возможно, продали бы и душу, так как хорошо знали, какую цену имели на реке душа и хлеб.

Шест уткнулся во что-то податливое, у самого дна. Что-то глубоко в воде потянуло его, схватило, поползло по нему вверх…