Виктория Угрюмова - Баллада о зонтике в клеточку

- Виноват! - извинился Аскольд. - Дела, дела.

- Известно, какие у Вас дела, баловник, - шаловливо погрозила прозрачным пальчиком Обезьянинова, - заходите скорее.

Представив Васю, Аскольд пошел на запах и очутился за длинным столом, накрытым белой скатертью с пышной бахромой. Гостей в этот вечерний час было много. Острый взгляд бывшего морского разбойника тотчас отыскал знакомые лица: в дальнем углу примостился некто Бунге владелец первой частной аптеки на Подоле. Был он великим травоведом, и госпожа Обезьянинова обожала его за то, что он всегда приносил с собой какие-нибудь скляночки или мешочки с душистыми растениями, высушенными и измельченными, которые придавали чаю незабываемый вкус. Когда Бунге был еще человеком, подвыпившие призраки варягов немного побушевали у него на Притисско-Никольской, изображая в лицах доблестное взятие Киева. С тех пор почтенный аптекарь побаивался Аскольда и встречал его вымученной и бледной улыбкой. Князь, размахивавший огромным топором, да еще и в рогатом шлеме - высокий, плечистый и мощный - произвел на него неизгладимое впечатление. И хотя последний десятки раз извинялся и объяснял, что это не он виноват, а старая память, да древние вредные привычки, обостряющиеся в полнолуние, к сближению это не привело. Разве что Бунге научился не шарахаться и не забиваться в щели при виде фигуры, обряженной в доспехи и закутанной в плащ с огромным отложным воротником, усыпанным драгоценностями.

Зато рядом с переполошенным аптекарем сидел длинный, востроносый призрак, немного похожий на Сирано де Бержерака.

- Николай Васильевич! - обрадовался князь и двинулся к гостю, таща за собой домовичка Васю. - А я Вас, голубчик, как раз вспоминал сегодня.

- По какому же поводу? - осведомился Гоголь, привставая.

- Чуден, говорю, Днепр при тихой погоде. Прав, говорю, был Николай Васильевич. И как это Вам такая светлая мысль в голову пришла?

- Чего же в ней светлого? - поморщился тот. - Лил дождь несколько дней к ряду, как сегодня - сильный такой, холодный, на улицу выходить тошно. Грязь, брызги, сюртук заляпает так, что после не отчистишь. И экпипажи, экипажи колесами грохочут и водой окатывают! Ну и на набережной тоска зеленая; тоже слякоти по колено, и в небе просвета не видать. А птица редкая куда-то летит, устало так; крылом машет, а в движении обреченность наблюдается - ровно говорит: "и зачем это все нужно?". Ну, тут и подумалось, что чуден Днепр при тихой погоде...

Вы лучше мне, князь, расскажите, как Царьград брали.

- А чего там брать было? - пожал плечами Аскольд. - Это, знаете, детская мечта и не более того. Был мальчишкой, наслушался сказок - все мы хотели тогда непременно разграбить Рим или Царьград. И когда такая возможность подвернулась, отказываться было грех. Как видите, зря. А теперь, тысячу-то с лишним лет спустя, и вовсе глупым кажется - куда нас понесло? За каким чертом?

- И не вспомнят! - подхватил неожиданно Вася, до сих пор хлебавший горячий чай из огромной чашки с пунцовыми и палевыми розами, чашки знаменитого майсеновского фарфора из тех, что нынче стоят по музеям и пылятся безо всякого дела.

Как любит вздыхать один музейный дух, из чашек пить надоть, а за стеклом ставить - большой грех; потому бездельная вещь вполне обезуметь может, как человек бездельный места себе в жизни не находит. Принятая теперь мода - замуровывать фарфор и хрусталь в гробоподобных монструозностях, называемых "стенками", чтобы доставать их оттуда бережно раза два в году к приходу самых почитаемых гостей, призраки считают проявлением полного неуважения человеков как к себе, так и к той вещи, с которой таким образом обращаются. Но теперь домовых, даже если и терпят в доме, то не расспрашивают, как жить, и подсказать эту нехитрую мыслишку нынче некому.

Все обернулись к тихому домовичку.

- Я сегодня по делам был на Козьем болотце, - горячо заговорил он. - Людей тьма! Кто бежит на почтамт, кто пытается сесть в троллейбус - теперь же и с этим у людей проблема. Палаток стоит - не сосчитать; газету продают, тут же и митингуют, тут же книгами приторговывают и фильмами. Да что я рассказываю - вы же сами знаете. И тут я подумал - ведь недавно, каких-то семь с половиной веков назад татары здесь по льду шли на Лядские ворота.

- А Вы это помните или слыхали от родственников? - вежливо поинтересовался Бунге.

- Помню, знамо помню. Я тогда в избушке жил, правее, вниз по ручью. Напугались мы, когда татары подошли; хозяева меня опять же забыли, совсем как нынешние - бежали; да я их понимаю. А потом я с деревьев глядел, как эти - кривоногие, лохматые, рожи плоские лопочут чего-то... А когда болото льдом пошло, они и полезли на приступ.