Конни Уиллис: Пожарная охрана

- Где коньяк? - спросил я.

Ее словно током ударило. Нос покраснел еще больше, на глаза навернулись слезы.

- Шарф вам нужнее. Талонов на одежду у вас нет, а вы все время под открытым небом. В такой жуткий холод!

- Мне необходим коньяк! - сказал я с бешенством.

- Я хотела как лучше, - начала она, но я ее перебил.

- Как лучше? Я попросил вас купить коньяк. И не помню, будто хоть раз упомянул, что нуждаюсь в шарфе.

Я сунул шарф ей обратно и принялся распутывать гирлянду цветных лампочек, которые разбились, когда елка упала.

Она приняла вид оскорбленной святой, который так удается Киврин.

- Я все время беспокоюсь о вас на этих крышах! - выпалила она. - Вы же знаете, они целятся в собор. И река так близко! Я подумала, вам не следует пить. Я... Это преступление так пренебрегать собой, когда они изо всех сил стараются убить нас всех. Получается, будто вы с ними заодно! Я так боюсь, что приду в собор, а вас нет...

- А шарф мне для чего? Держать над головой, когда падают бомбы?

Она повернулась, побежала и растворилась в сером тумане, едва спустилась на две ступеньки. Я кинулся за ней, споткнулся о гирлянду, которую продолжал держать, и покатился вниз по ступенькам.

Мне помог подняться Лэнгби.

- Снимаю вас с дежурства, - сказал он мрачно.

- По какому праву?

- А по такому. Я не хочу, чтобы на крышах рядом со мной толклись ходячие мертвецы.

Я позволил ему отвести меня в крипту, напоить чаем и уложить на раскладушку - очень-очень заботливо. Ничем не выдавая, что он только этого и дожидался. Ничего, полежу до сирен. А тогда поднимусь на крыши, и он уже не посмеет отослать меня вниз, побоится вызвать подозрения. Знаете, что он сказал, прежде чем уйти в асбестовой куртке и резиновых сапогах самоотверженный член пожарной охраны?

- Я хочу, чтобы вы выспались!

Как будто я смогу заснуть, пока он на крыше! У меня нет желания сгореть заживо!

_30 декабря_. Меня разбудили сирены, и старик Бенс-Джонс сказал:

- Ну, наверное, это пошло вам на пользу. Вы ведь проспали круглые сутки!

- Какое сегодня число? - спросил я, натягивая сапоги.

- Двадцать девятое, - ответил он, и я метнулся к двери. - Не спешите так. Они сегодня припозднились. Может, и вовсе не прилетят. Что было бы очень удачно. Ведь сейчас отлив.

Я остановился у двери на лестницу, упершись ладонью в прохладную каменную стену:

- Что с собором?

- Стоит как стоял, - ответил он. - Видели скверный сон?

- Да, - ответил я, вспоминая все скверные сны прошлых недель: мертвая кошка у меня на руках в Сент-Джонс-Вуде; Лэнгби с пакетом и "Уоркером" под мышкой; камень пожарной охраны, озаренный фонарем Христа... И тут я сообразил, что на этот раз никаких снов не видел, а был погружен в забытье, о котором мечтал, которое должно было навести меня на воспоминания.

И тут я вспомнил. Не собор святого Павла, сожженный дотла коммунистами, а газетный заголовок: "Прямое попадание в "Марбл-Арч". Восемнадцать погибших". Дата оставалась неясной. Четко виделся только год. 1940. А от 1940 года оставалось ровно два дня. Я схватил куртку и шарф, выскочил из крипты и помчался по мраморному полу к дверям.

- Куда это вы, черт побери? - крикнул Лэнгби, невидимый в сумраке.

- Надо спасти Энолу, - ответил я, и мой голос эхом отозвался под темными сводами. - "Марбл-Арч" разбомбят.

- Вы обязаны остаться, - крикнул он мне вслед с того места, где установят камень пожарной охраны. - Идет отлив, ты, грязный...

Остальное я не расслышал, так как уже сбежал по ступенькам и прыгнул в такси, на которое ушли почти все деньги, которые я тщательно берег, чтобы было на что доехать до Сент-Джонс-Вуда. Когда мы выехали на Оксфорд-стрит, зарявкали зенитки, и шофер отказался везти меня дальше. Я вылез из машины в непроглядную тьму и понял, что не успеваю.

Взрыв. Энола распростерта на ступеньках, ведущих в метро. На ногах туфли без носков, на теле ни раны, ни ссадины. Я пробую ее поднять. Под кожей она как студень. И я заверну ее в шарф, который она мне подарила. Я опоздал! Вернулся на сто лет назад для того, чтобы опоздать ее спасти.

Последние кварталы я пробежал бегом, ориентируясь на зенитную батарею в Гайд-Парке, и скатился по ступенькам "Марбл-Арч". Женщина в кассе забрала мой последний шиллинг за билет до станции "Собор святого Павла". Я сунул его в карман и бросился к лестнице.

- Бегать запрещено, - сказала женщина невозмутимо. - Налево, пожалуйста.

Правый вход был перегорожен деревянным барьером, металлические двери закрыты и замкнуты цепью. Доску с названием станции перечеркивал косой крест липкого пластыря, а к барьеру был прибит указатель с надписью: "Ко всем поездам". Стрелка под ней указывала налево.