Альфред Ван Вогт - Оружейная лавка

Но он еще не ощущал приближения катастрофы, потому что так и кипел от злости, от ярости: этот магазинчик, эта оружейная лавка виновата в том, что его положение в поселке резко ухудшилось!

Хуже всего было то, как он осознал со временем, что продавцы оружия им совершенно не интересовались. Они держались обособленно, и они были непобедимы, потому что превосходили всех. Непобедимость — вот что смутно ощущал Фара, думая о них.

А думая, он ощущал и непонятный ужас при мысли о том, что Джора забросили на Марс меньше чем за три часа, тогда как всему миру было известно: до Марса нужно лететь три недели.

Когда Джор вернулся, Фара не пошел его встречать. Он слышал, что поселковый совет постановил взыскать с констебля половину платы за проезд, под угрозой увольнения, если тот посмеет возразить.

На вторую ночь после возвращения Джора Фара пробрался к нему в дом и тайно вручил ему сто семьдесят пять кредитов. Не то, чтобы он чувствовал себя виноватым, но...

А Джор был рад принять извинения, лишь бы получить деньги. И Фара вернулся домой с более чистой совестью.

На третий день после того распахнулась дверь мастерской, и кто-то ввалился в помещение. Увидев, кто это, Фара нахмурился: Кастлер, местный лоботряс. Тот ухмылялся:

— Думаю, тебя это заинтересует, Фара. Сегодня кто-то вышел из лавки.

Фара намеренно напрягся, затягивая болт в атомном моторе, с которым он как раз возился. С растущим раздражением он понял, что тот и не собирается говорить дальше. Если начать задавать вопросы — значит, признать, что этот негодяй на что-то годен. Но все же зарождающееся любопытство побудило его сказать:

— Надо полагать, констебль тут же его задержал?

— А это была девушка.

Фара нахмурился. Он не любил причинять женщинам неприятности. Но — вот же хитрецы! Используют девушку, так же как поставили там старика вместо продавца. Впрочем, может, на сей раз трюк не удастся, может, это такая девушка, с которой лучше быть построже... Фара резко произнес:

— Ну и что же?

— Да она все еще ходит тут, смелая, к тому же симпатичная.

Сняв болт, Фара начал полировать тяжелую поверхность, терпеливо стирая неровности, образовавшиеся на когда-то сверкавшем металле. Полировальный круг тихо гудел, и гудение это создавало привычный фон. Фара спросил:

— Что-нибудь предприняли?

— Нет. Констеблю-то сообщили, но он ответил, что ему не улыбается снова оказаться вдали от семьи на три недели, да еще и платить самому за отсутствие.

Фара мрачно смотрел в пространство. Наконец он заговорил, и голос его задрожал от сдерживаемой ярости:

— Решили, стало быть, не вмешиваться. Ловко придумано. Неужели они не понимают, что нельзя уступать ни дюйма, нельзя поддаваться этим... этим захватчикам? Все равно что дать моральное оправдание греху!

Уголком глаза он заметил, что на лице посетителя появилась ухмылка. Внезапно Фара сообразил, что тот наслаждается его гневом. И еще что-то выражала эта ухмылка — какое-то тайное знание.

Сняв деталь с круга, Фара повернулся к бездельнику и рявкнул:

— Ну тебя-то, конечно, грехи не волнуют!

— Конечно, — небрежно отозвался тот, — удары судьбы делают нас терпимыми. Например, если ты поближе познакомишься с девушкой, то и сам поймешь, сколько в нас во всех добра.

Не столько слова, сколько тон, так и кричавший: «А я что-то знаю!», заставили Фару спросить:

— Что ты имеешь в виду — если я поближе с ней познакомлюсь? Да я и говорить не стану с наглой девицей!

— Ну, не всегда же мы можем выбирать, — ответствовал его собеседник с нарочитой небрежностью: — А вдруг он приведет ее домой?

— Кто кого приведет домой? — раздраженно спросил Фара. — Да ты, Кастлер...

И тут он умолк: тревога мертвым грузом опустилась ему на сердце. Он прямо-таки осел.

— Ты хочешь сказать?..

— Я хочу сказать, — торжествующе осклабился Кастлер, — что наши парни не дадут такой красотке скучать. Твой сын, - естественно, первым заговорил с ней. А теперь они гуляют по Второй авеню, как раз сюда направляются, так что...

— Мотай отсюда! — зарычал Фара. — Да не смей больше приближаться ко мне, убирайся!

Такого бесславного конца посетитель не ожидал. Побагровев, он выскочил из мастерской, захлопнув за собой дверь.

Фара постоял, окаменев. Потом резкими, ненатуральными движениями он обесточил помещение и вышел на улицу.

Прекратить все надо — теперь же!

Никакого ясного плана у него не было, лишь яростное стремление немедленно прекратить это безобразие. К этому примешивался его гнев на Кейла. Ну почему у него вырос такой никчемный сын, у него, всегда платившего долги, работавшего в поте лица своего, старавшегося жить по правилам приличия и отвечать всем требованиям, предъявляемым к подданным императрицы?