Федор Чешко - Тараканьи бега

Увы, Виктор Борисыч, подыссякло эффективностью ваше лекарство. И тут же, почуяв слабину, лавиной обрушилось на дуреющего студента почти физическое ощущение черной вымороженной пустоты там, за обшивкой полусписанного в утиль экс-геройского корабля, — вселенски самоуверенной и вселенски же беспощадной пустоты, выжидающей лишь какой-нибудь ерундовины, предлога, повода какого-нибудь, чтоб единым духом сглотнуть затхлый тараканий мирок блокшива семь-семнадцать. С натужным стенанием поддадутся, вспучатся переборки, суетливым гадючьем ринутся по ним извивистые трещины, мелькнет в разломах бахрома оборванных проводов, шлангов, бездонная мешанина ледяных звездных игл и ледяного мрака — мелькнет все это и сгинет в круговерти грязно-белых пушистых хлопьев, которыми обернется воющий от ужаса, удирающий воздух… И весь этот стон-вой-треск до почти полной неслышимости забьет мокрые отвратительные хлопки…

…Вводная лекция по дисциплине с зуболомным названием «Теория и практика обеспечения жизнедеятельности экипажей космических аппаратов». Лектор — сухощавый, похожий на Дон Кихота фрегат-капитан Буш с копьеподобной указкой в руках. Демонстрационный стенд: маленький стеклянный сосуд, в нем белая мышь, микрофон, что-то еще; рядом — гигантский керамопластовый бак, к которому мышиное обиталище подсоединено трубкой с отсечным клапаном. Лекторский голос — бесстрастный, скучающий: «Этот примитивный опыт поможет вам раз и навсегда уяснить подлинное отношение космоса к любому живому организму. Здесь (коротко подстриженные ногти торкаются в стекло) нормальное атмосферное давление. Здесь (указка звучно щелкает по керамопласту) вакуум. Прошу наблюдать…» Лекторская рука неторопливо тянется к клапану…

Студент Чинарев сидел в первом ряду. Он хорошо видел все — до того самого мига, когда под резкое «чмок!» стекло сделалось равномерно красным и непрозрачным.

И теперь практикант Чинарев последние недопарализованные отблески умения мыслить тратил на отчаянное самоутешение: деструкторный удар по беззащитному кораблю — это ерунда, это нестрашно. Это — сразу на атомы… на электроны… вдрызг… безо всяких там…

Чин даже позабыл освободить Изверову место перед контактором. Впрочем, хоть бы и не забыл — все равно не успел бы. Бравый экс-космоволк в два шага оказался рядом и… Это уже мгновением позже студиоз сообразил, что Изверг прямо с ходу плюхнулся задом на правый подлокотник и оперся рукой на левый. А сразу Чин понял только одно: он (Чин то есть) почему-то вдруг оказался у Виктора Борисовича под мышкой. Скрюченным оказался, вдавленным в кряхтящие от натуги амортизаторы и напрочь обездвиженным — разве только моргать еще более-менее удавалось. Ну и дышать. Слегка.

— Тэк-с. Как говорится, с Богом!

Пальцы правой Изверговой руки деловито заметались по сенсорам.

Дисплейная картинка звездного неба вдруг словно бы сорвалась с экрана и метнулась Чину в лицо — тот дернулся, но отшатнуться не получилось (строго говоря, не получилось даже толком дернуться).

Ничто, конечно же, ниоткуда не срывалось — просто комп наращивал разрешающую способность следящих сканеров. Малоприметное пятнышко в центре изображения выпучилось за пределы рамки целесопровождения, растопырилось почти что на весь экран…

Нет, не был он похож на клювастого летуна, этот хищный стервятничек Лиги. Зализанные сегменты корпуса, решетчатые лепестки сопространственных парусов, два фасетчатых округлых бугра на лобовом обтекателе (генераторы защитного поля?) и торчащие над ними длинные гибкие антенны… Сложенные под брюхом рычаги мощных швартовочных захватов… Таракан. Гигантский таракан, ощеренный жвалами деструкторных батарей. На них что-то посверкивало, на жвалах этих, поблескивало жидко и страшно, как подтеки ядовитой слюны…

— Блеск видишь? — рассеянно бормотал Изверов. — Перенакачка, вторичные разряды. Единственное, что мы можем засечь. Остальное комп дорисовывает сообразно данным из банка памяти.

С мимолетным изумлением Чин вдруг осознал, что бесцветная скороговорка линкор-капитана исподволь возвращает ему, Чину, способность думать не только о том, успевает ли человек что-либо почувствовать в эпицентре деструкторного разряда. Что ж, спасибочки, Виктор Борисыч; будьте любезны, не затыкайтесь, пожалуйста…

Нет, Виктор Борисыч затыкаться не собирался:

— …скудноваты, надо сказать, данные-то. Фрегат земной, наш, человеческий, а о флерианских «монстрах» да «пожирателях» мы куда больше зна… Так, где тут твое творчество? — Поверх тараканьих абрисов «Вервольфа» проросло блеклое дерево каталогов; курсорная мартышка вопросительно застыла на разлапистой ветке. — Это? Ни черта себе! А попроще было нельзя? Ладно, все едино уже поздно передел… ч-черт… Ладно. Следи: вдруг да ошибусь в чем-нибудь. Значит, ЭМИ-удар по сенсорной (для верности) команде, скажем, «F»; передача файла… как ты его — «ТАРАК»? Премиленькое название… Значит, по той же команде с задержкой… Двадцати миллисекунд, наверное, хватит… Теперь наводка…