Федор Чешко - Архангелы и Ко

Не помогли ни отчаянное трепыханье, ни матерные апелляции к Крэнговой совести — кой прок апеллировать к тому, чего нет, не было и не будет?! Душевный старинный друг скрутил экс-великого хакера, как беспорточного сопляка… собственно, это «как» почти мгновенно стало относиться единственно лишь к слову «сопляк».

Безуспешно пытаясь отлягаться если не от Дика, то хоть от оказавшегося исключительно цепким афгано-немца, Молчанов злобно хрипел:

— Скоты поганые… Поубиваю потом обоих… А ты, Ди… Дикки… Рыдал, в ногах валялся… Там, на Эд… Ой, да вы что, совсем охрене… Больно же! На Эдеме… «Спаси, помоги…» А как безопасной деньгой запахло — переметнулся?.. Г-га-дина… Шакал пархат… тый… Пусти, говорю!!!

А Дикки-бой гудел виновато на глобале:

— Ну, не дергайся. Ну, все уже, все. Я же только с тем условием, что тебя отпустят. А то б ни за что с ними не… Ты подумай, сколько народу здесь уже разнюхало, кто ты! Придут макрохардовцы — а если тоже узнают? Они ж тебя сразу… того… А Клаус обещал тебя сразу… этого… отправить. Дня через три будет борт на Альбу, лифт сядет прямо здесь… Да все, все уже, говорю!

Почувствовав, что его отпустили, Матвей резко выпрямился, с видимым наслаждением врезав головой по челюсти старому другу Дикки — тот лишь крякнуть осмелился.

А Клаус уже сидел в своем углу и победительно скалил зубы:

— Травма у тебя на заднице действительно есть. Только это не шишка, а синяк. Внушительный синяк, спорить не буду. А шишка — вот! — На раскрытой ладони афгано-немца блеснула матовой серостью дряхленькая-заеложенная комп-эллипсета. — Это было приклеено рядом с синяком. Составом для починки комбинезонов. Конечно, прилепил эту штучку туда не ты — ты, конечно, вообще не знал, что у тебя что-то кем-то сзади прилеплено. Да?

— Твари, — сказал Молчанов, натягивая подштанники. — Хоть бы ж подумали, как вся эта сцена выглядит на следилках. Похотливые извращенцы насилуют честного безобидного бухгалтера. А я-то вас всех, ублюдков, давеча спас… Век себе не прощу!

Он отпихнул Крэнга локтем и осторожно, с третьей или четвертой попытки уселся на койку, шипя и взойкивая. Крэнгу осталось в каюте места только на вертикальное торчание возле люка.

— Слушай, а как ты собирался ее вывезти? — спросил Клаус, рассматривая свою добычу. — Неужели надеялся, что выпустят без досмотра?

— Я знаю тысяча один способ пронести эллипсету через любой досмотр, — злобно прошипел Матвей.

— Тысяча один — это хорошо, — отозвался капитан «Каракала». — Только для любого из них нужна существенная деталь — наличие проносимого. А этого-то у тебя больше и нет. Ну, ладно. — Он сунул эллипсету в нагрудный карман. — Интересно бы узнать, для чего ты ее попер: ради рэйнджер-программ, или все-таки успел что-то вынюхать на прогулке?

Клаус выжидательно примолк, но экс-великий хакер в ответ лишь жутко оскалился.

Афгано-немец дернул плечами:

— Вы имеете право хранить молчание. Ничего, на досуге сам посмотрю, какие ты секреты собирался отсюда…

— Посмотри-посмотри, — закивал Молчанов, вроде как успокаиваясь. — Много ты там навысматриваешь. С кем связался, дурень?!

— Ничего. Не такой я в комп-делах дурень, как тебе хочется. А о Лафорже, кажется, даже ты сам отзывался весьма похвально. Уж как-нибудь разберем твои хитрости.

Матвей оскалился еще жутче прежнего.

Кадыр-оглы перевел дух и вдруг круто изменил тон:

— Честное слово, мы очень тебе благодарны за то, что ты для нас сделал тогда, на подлете. Но ты же спасал нас не ради нас — ради себя… точнее, вместе с собой. Скажешь, нет?

Он немного помолчал, ожидая, не скажет ли Матвей «нет». Матвей сказал, но совсем другое.

— Я вот все думаю, — сказал Матвей, — чего ты подсунул мне вместо ноута этакую посконную старину?

Клаус ухмыльнулся:

— Я ведь уже догадывался, кто ты есть. И честно говоря, просто побоялся давать тебе в руки путный неконтролируемый комп. Бухгалтерский-то под контролем бортовой сети, а…

— А зачем ты мне вообще его дал? — перебил Молчанов.

— Зачем? Да были кой-какие надежды. И кажется, они сбылись. — Агент страхового монстра нежно погладил себя по нагрудному карману. — Ну, гут. Прости за неприятную операцию, но мы действительно вынуждены соблюдать лояльность этим убл… то есть бл… то есть союзникам. По крайней мере, пока наш статус первопоселенцев не закрепится официально. А тебе в угодиях «Мак-ро-хар-да», — (слово это у Клауса выговорилось-таки, но с заметным трудом), — действительно опасно. Завтра мы тебя отошлем.