Михаил Харитонов - Путь Базилио

— Восемнадцатый, — подсказала Жанна.

Роджер обшарил глазами раскоп и, наконец, увидел у самой стеночки жука с цифрами 1 и 8 на надкрыльях. Он осторожно обрабатывал странный серый столбик с закруглённым концом, торчащий из земли под небольшим наклоном.

— Та-ак, — сказала Веслоу. Пупица посмотрела на него испуганно: у шефа подрагивала нижняя губа, а уши были так плотно прижаты к голове, будто кто-то пытался их оторвать.

— Кто это видел? — спросил шеф необычно тихо. — Перечисли всех. Без пропусков.

— Я, он, — начала пупица, — наверное, ещё вот этот, — она указала на машущего лопатой лошарика. — Позвать ещё кого-нибудь? — спросила она.

— Цуцика сюда, — распорядился кроль. — В любом состоянии. Если подох — принесите дохлого. Быстро.

Жанна Григорьевна выскочила из раскопа, по пути отбросив хвост для ускорения. Она знала Веслоу достаточно давно, чтобы понимать: когда шеф говорит таким тоном и не ругается, лучше и в самом деле поторопиться.

Когда она вернулась, таща за лапку постанывающего, укутанного в покрывало цуцика, Восемнашка вовсю шерудил конечностями, заваливая серый предмет перекопанный породой. Рядом с ним столь же интенсивно трудился лошарик.

— Вовремя ты, — буркнул Роджер. — Мне нужен контур объекта, и не приблизительно, а точно. Давай работай, мудяка микронножопый.

Цуцик, попискивая и поскуливая — ему всё-таки было очень холодно и неуютно — спустился в раскоп, просунулся между лошариком и жуком и осторожно потрогал серый предмет. Тут же отдёрнул лапку и тявкнул — тихо, горестно.

— Что ещё? — осведомился шеф. Жанна Григорьевна ожидала за этими словами обычной тирады с криком и бранью, но её почему-то не последовало.

— Аура… в-в-вау… — цуцик посмотрел вверх скорбными глазами, — н-неприятная.

— Отпидарасить бы тебя оглоблей в мудыхало, пиздуктуктук, — меланхолично заметил кролик. Пупица несколько успокоилась: Роджера, кажется, отпускало. — Контур мне нарисуй, корозалупый неплоёбыш, а чувства свои можешь на ебоньки себе повесить и сплясать вокруг носа вкособлядку, понял?

В отличие от Жанны Григорьевны, цуцик был существом чувствительным и даже трепетным. От каждого грубого слова он дёргался, как от удара током.

— Ладно, давай трудись, кислобздей клощеебокий, — смилостивился начальник. — И когда вернусь, чтоб тут блядь ничего не было, вообще ничего на хуй, — бросил он лошарику, и тот заработал лопатой с удвоенной скоростью.

Он так и не вернулся. Зато цуцик долго — где-то с час, никак не меньше — ползал по раскопу, вжимаясь в землю и даже, кажется, пробуя её на вкус. В покрывале он работать не мог, и выпросил у лошарика куртку, которую тут же извозюкал в земле и глине. Лошарик попытался возмутиться, но Жанна пообещала ему уладить вопрос с прозодеждой, а свою пожертвовать на важное дело. Пока лошок думал, цуцик закончил свои эмпатические манипуляции и ушёл, пошатываясь от усталости и хвори, вместе с заляпанной курткой. Лошарик так больше её и не увидел — как, впрочем, и многого другого.

Что касается Восемнашки, он всего этого по большей части и не слышал, а что услышал — не понял. Зато у него выдался удачный день: копать пришлось мало, закапывать было легко, а потом его увели обратно и дали две пачки комбикорма и маргарин. В жучиной землянке он оказался первым и забился в самый тёплый угол. Там он пригрелся и уснул, сытый и довольный. И даже, пожалуй, счастливый — настолько, насколько ему это было доступно.

Роджер Веслоу выглядел совершенно иначе. Вместо того, чтобы грызть моркву, строчить очередную кляузу или материть подчинённых, он просидел весь вечер у себя, разглядывая исчириканные бумажки, оставленные цуциком. Потом вышел, кликнул денщика-сарыча и попросил — именно попросил, без крика и ругани — позвать ответственного за безопасность.

Безопасник — кугуар с кенгуровьей прошивью — припрыгал минут через десять. В палатке Веслоу он провёл где-то полчаса. Потом он ушёл.

Утром всем было объявлено, что на лагерь совершено нападение неизвестных — вероятнее всего, шерстяных. Нападение было скрытным: неизвестные крайне осторожно убили двух часовых, пробрались в лагерь, там прирезали несколько существ, включая случайно подвернувшегося жука-рабочего, слепого и безвредного: злодеи оторвали ему голову. Цель рейда осталась непонятной. Вряд ли негодяи рассчитывали поживиться находками — тогда бы они выждали. Так или иначе, хоть что-то узнать о нападавших это уже не было возможности: единственный эмпат тоже оказался в числе жертв. В связи с чрезвычайной ситуацией власть в экспедиции перешла к безопасникам, которые приняли решение о сворачивании всех исследовательских работ и экстренной эвакуации.