Сергей Минцлов - Царь царей...

— Что случилось? — запыхавшись, спросил Михаил Степанович, первый подбегая к Антону.

— Каторжные-с!.. Грабители!.. — прерывающимся голосом ответил Антон. — Ограбить хотели!..

Проводник-татарин заговорил с неизвестными, и те быстро стали отвечать ему на том же гортанном языке.

— Скрутить их надо да в волость предоставить! — возбужденно продолжал Антон. — Стал я тут по берегу ходить, вижу: на ем норы, а там рыбины набились… вот-с… Он указал на бывших в руках у него. — Да чудеса-то какие еще: мерзлые! только я вынул две штуки, несу сюда, эти откуда ни возьмись — за мной да за рыб хватают! Рожи-то какие!! Беглые-с…

— Ай нет! — улыбаясь, перебил проводник. — Никакой не рожа: совсем добрый человек, рыбаки. Они рыба ловил, они рыба клал, а твой рыба взял. Они говорил: зачем брал?

Дружный смех раздался вокруг недоумело озиравшегося Антона.

— Как это клал? В землю-то?

Татарин закивал головой.

— А, да, да! Сейчас поймал, — куда девал? Домой нести — жарко; наш в ямы кладет, в яме лед.

— Что он городит? — вмешался Свирид Онуфриевич.

— Какие ямы и какой к бесу теперь лед может быть в них?

— Есть такие! — подтвердил Михаил Степанович.

— Где же ямы, покажите-ка!..

Татары, с просиявшими лицами, а за ними и остальные направились вверх по реке. Только Антон остался на месте и, не выпуская из рук рыб, глядел вслед ушедшим.

Берег в той стороне был завален осыпью каких-то горных пород.

Рыбаки остановились и приподняли плоский камень: под ним между кусками скал оказалась небольшая пустота, наполненная рыбой. На путешественников дохнуло холодом; к общему удивлению, не только боковые поверхности камней, образовывавших пещерку, но и низ закрывавшего ее камня оказались обросшими ледяными сосульками. По берегу шел целый ряд таких же пустот.

Татары что-то говорили, улыбались и кивали головами, видимо, радуясь, что их поняли и довольные впечатлением, произведенным их природными погребами на приезжих.

— Удивительно! — воскликнул наконец Иван Яковлевич, с любопытством рассматривавший пустоты. — Но какая же причина такой низкой температуры в этих норах?

Ответа ему не было; тот, кто мог бы ответить — Павел Андреевич — увлекся разглядываньем каких-то камней и, забыв о пустотах со льдом, остался далеко позади компании.

Все вернулись к плоту. Михаил Степанович щедро уплатил за рыб, оставшихся во владении Антона, и татары удалились с низкими поклонами.

На берегу запылал костер. Проголодавшиеся путешественники уселись отдыхать на песке и поглядывали на котел, в котором уже начинала закипать ароматная уха.

Безоблачное небо, между тем, понемногу хмурилось; Енисей почернел и притих, как бы притаился и напряженно выжидал чего-то; ласковые всплески о берег умолкли.

— А ведь быть дождю… — заметил Свирид Онуфриевич.

Проводник давно уже озабоченно посматривал на восток, откуда, словно черное крыло огромной зловещей птицы, выставилась черно-синяя туча.

— Буря идет, — сказал татарин. — Ай, большой волна будет.

Словно капли расплавленного серебра мелькнули в воздухе и тяжело врезались в песок.

Ученые повскакали с мест.

— Дождь! — воскликнул Михаил Степанович. — Господа, на плот скорее!

Не успел он договорить, как хлынул ливень, прямые полосы дождя с силой захлестали кругом; поверхность реки вспенилась и засинела. Медлить нельзя было ни секунды. Михаил Степанович первый бросился в воду и, то проваливаясь по колени, то попадая на более мелкие места, добрался до плота и вбежал под спасительный навес шалаша. Разбрасывая воду как слон, пустился бежать Павел Андреевич; впереди его прыгал Свирид Онуфриевич. Старый ученый, приготовившийся бежать за другими в воду, вдруг почувствовал, что чьи-то руки обхватили его сзади поперек тела и подняли на воз- дух.

— Что, что такое? — забормотал он, силясь вырваться и болтая руками и ногами.

— Нельзя-с… Ножки промочите! — произнес Антон, не выпуская барина, и, шатаясь под тяжестью ноши, добрел с ним, как с ребенком, по колени в воде.

— Эх, уха-то наша пропала, — с сожалением заметил Василий, влетев с татарином в задний шалаш и похлопывая себя по прилипшей к плечам рубахе. — И дождь же Господь послал!

Татарин схватил широкий отрезок доски, намереваясь закрыть им котел, и бросился обратно.

— Легче! — произнес снаружи ленивый голос человека Свирида Онуфриевича. — С виселицы сорвался, что ли?

У входа появилась фигура промокшего до нитки хохла; в руках у него находился котел с ухой. Дальше виделся Антон, походивший больше на вешалку, на которой повесили платье с утопленника.